СОВЕТСКИЕ-ЗАВОДЫ.РФ Советское промышленное наследие в современной России

	Декабрь 1938 годы считается датой основания предприятия. Именно тогда и была выпущена первая продукция предприятия — ткань прорезиненная и резиновые смеси. В начале войны, коллектив завода наладил производство аэростатов заграждения и надувных плавсредств. Аэростаты охраняли небо страны от налетов фашистской авиации, надувные плавсредства использовались при форсирования сотен рек от Волги до Эльбы.
	После войны завод приступил к  выпуску  изделий: клею резиновому, перчаткам хирургическим, прорезиненной ткани, клеенки медицинской. В дополнение к этому  стали осваивать выпуск резиновой нити,  ремней вентиляторных, резиновых галош, кислородных подушек.
	Со временем завод строился, расширялся, его оборудование модернизировалось. Коллектив предприятия разрабатывал и осваивал новую продукцию: расширял ассортимент тканей, новые марки клеев,  создал поточную линию по выпуску надувных лодок из прорезиненной ткани, а со временем и из материалов ПВХ, освоил продукцию специального назначения и многое другое.

Пути пройденные. Из истории завода `Резинотехника` Ярославль Верхняя Волга 1972г. 144 с. тв. обычн. формат. 

(Продавец: BS - Kurier, Рыбинск.) Цена: 650 руб. Купить 
Рассказывается об истории Ярославского завода Резинотехника, об этапах строительства и развития его. Сейчас этого предприятия уже нет. 
Cостояние: Новая

Байкальский целлюлозно-бумажный комбинат (БЦБК) - предприятие целлюлозно-бумажной промышленности, находящееся в городе Байкальске Иркутской области на берегу озера Байкал. Комбинат специализировался на выпуске беленой вискозной и небеленой целлюлозы, также производилась бумажная продукция, талловое масло, скипидар - сырец. Производственные мощности комбината были рассчитаны на производство 200 тыс. тонн целлюлозы в год. Комбинат официально прекратил свое функционирование 25 декабря 2013 года. БЦБК являлся градообразующим предприятием Байкальска.

История завода

 Бурное развитие авиационной и ракетно-космической промышленности Советского Союза диктовало создание технологий и материалов нового поколения в сжатые сроки. В частности, для производства шин, применяющихся в реактивной авиации назрела необходимость в корде повышенной прочности, к тому же с запуском разработки в СССР межконтинентальных баллистических ракет с ядерными боезарядами, началом развертывания программ мирной космонавтики в первой половине 1950-х годов требовали специальных волокон на основе углерода, устойчивых к сверхвысоким температурам. Технологиями изготовления этих материалов на тот момент обладало лишь одно государство в мире - Соединенные Штаты Америки являющиеся главным соперником СССР в Холодной войне. Госдепартамент США наложил строжайший запрет касающийся передач стратегических технологий в СССР. В связи с чем Москва принимает решение создать всю технологическую цепочку соответствующей продукции отечественного производства, от разработки до выпуска готового изделия. Согласно распоряжению Совмина СССР от 3 апреля 1954 года - 3499-р Ленинградский проектный институт Гипробум разрабатывает проект строительства целлюлозного завода, способного сократить технологическое отставание от США и обеспечить потребность авиакосмической промышленности в высокотехнологичных материалах отечественного производства. 

Для нового производства требовалась вода особого качества, с минерализацией не выше 20 мг/л и содержанием двуокиси кремния не более 2 мг/л. Завод нужно было размещать на одном из крупных пресноводных водоемов. Поначалу рассматривались Ладожское и Онежское озера, расположенные вблизи промышленных центров. Но там не оказалось достаточного количества необходимого сырья. На Телецком озере преобладала пихта, непригодная по молекулярной структуре для требуемой продукции, к тому же район Алтая в то время был слабо освоен в транспортном отношении. Выбор пал на Байкал.

Но несмотря на серъезную экологическую вредность будущего производства в частности для чистейшего и крупнейшего на планете по запасам пресной воды озера Байкал, 3 апреля 1959 года Совет Министров СССР утвердил Байкальскую площадку - недалеко от железнодорожной станции Солзан, в 35 км от Слюдянки. Также предполагалось электрифицировать участок Транссиба Слюдянка - Улан-Удэ, и ТЭЦ будущего комбината могла обеспечить резерв энергомощностей. Набиравшая обороты гонка вооружений между СССР и США вынуждала обе стороны конфликта сосредотачивать все ресурсы на развитие оборонной промышленности не считаясь с заботой об окружающей среде. В 1961 году разворачиваются работы непосредственно по строительству предприятия. На стройку приезжают рабочие из многих регионов СССР. По мере роста темпов строительства растет и поселок Байкальск, предназначенный для участников строительства комбината. Одновременно возводятся жилищные и соцкультурные объекты для будущих рабочих, приезжающих из других городов и населенных пунктов. В 1965 году этап строительства переходит в стадию отладки оборудования и опытной эксплуатации, введен в эксплуатацию первый котел заводской ТЭЦ, изготовлена опытная партия целлюлозы. В 1966 году начинается выпуск первой партии целлюлозы, предназначенной для отправки потребителям. 1966 год принято считать годом основания как Байкальского целлюлозного комбината, так и самого города Байкальск, фактически ставшего моногородом. Успешное развитие г. Байкальска была напрямую зависело от стабильной работы предприятия. Заводская ТЭЦ снабжала город электричеством и теплом. БЦК стал первым в СССР предприятием - производителем специальной целлюлозы с уникальными свойствами. Эта целлюлоза может быть использована при производстве углепластика, выдерживающего температуры до нескольких тысяч градусов, который может использоваться в оборонной и авиакосмической отраслях. С запуском БЦК, СССР стал второй страной в мире после Соединенных Штатов, обладающей подобными технологиями. На момент запуска в эксплуатацию комбинат обладал не имеющими аналогов в СССР системами очистки сточных вод. Однако полностью прекратить загрязнение озера Байкал и прилегающих территорий, естественно, не удалось. 

Бунт как выживание. Николай Анисин. "Завтра" No: 31(296) от 3.08.99 

Каждое утро две тысячи триста жителей Кимовска минуют проходные радиоэлектромеханического завода и восемь часов сидят в темных цехах. Сидят и баклуши бьют. Работать им не полагается. Полагается присутствовать. За ежедневное времяпрепровождение на месте трудовой вахты на человека в среднем начисляется рублей сто сорок в месяц. Но никто из рядовых работников никаких денег на заводе в течение последних полутора лет не получал. И тем не менее все они поутру приходят в цеха.

...

До реформ Ельцина Кимовский завод производил высокотехнологическую продукцию — изделия для противовоздушной обороны — и досыта кормил 10 тысяч человек с их чадами и домочадцами. Реформаторы не сказали заводу, что он больше не нужен стране, не разрешили его перепрофилировать, но и перестали заказывать ему продукцию. В результате завод законсервировал мощности, сократил впятеро численность работников и оставшимся в штате сохранил лишь возможность бесплатной отсидки в темных цехах.

...

Кимовский завод — огромное предприятие даже по масштабам промышленной Тульской области. После того как КРЭМЗ лишился госзаказов, на его складах оставались немалые запасы всевозможных материалов. Куда они делись? Почему руководство завода на освободившихся от оборонных изделий мощностях не организует производство какой-то мирной продукции? Почему ведомость на зарплату главным специалистам — тайна за семью печатями? Недовольство директором-пенсионером и пенсионного же возраста его замами было на заводе и год, и два года назад. Но прорвалось оно только теперь. Прорвалось потому, что у одного человека инстинкт самосохранения подавил чувство страха. 

...

01.2013 http://zametkiev.livejournal.com/42235.html

В 1975 году на базе предприятия создается производственное объединение им. 50 летия Великой Октябрьской социалистической революции. В объединение входили киевский, житомирский, черкасский и черниговский филиалы. Производили синтетические ткани и волокна для нужд авиа и автостроения, легкой промышленности и нужд народного хозяйства.
В начале 90-х объединение распалось на отдельные предприятия, которые в свою очередь через непродолжительное время оказались на грани разорения. В настоящее время черкасский филиал стоит в руинах, в Житомире перебиваются сдачей в аренду производственных мощностей. Дольше всех продержался комбинат в Чернигове, но и его в октябре прошлого года, суд признал банкротом. 

 Украина. Киев объявил конкурс на оценщика 44,72% «Киевхимволокна»    2007-04-06

ОАО «Киевхимволокно» закупило линию по производству полиэфирного волокна из вторичного ПЭТ. Первоначально планировалась мощность установки около 1500 тонн полиэфирного волокна в год, на данный момент предприятие может выпускать около 200 тонн в месяц. В связи с повышенным спросом на рынке в странах СНГ и России, в перспективе руководство предприятия не исключает возможность увеличения мощностей.

Напомним, что в 2000 году предприятие прекратило выпуск целлюлозной пленки, вискозной нити, полиамидных нитей, на которые было ориентировано ранее.

В настоящее время предприятие ориентировано на выпуск полипропиленового штапельного волокна (мощность около 1500 тонн в год), полиэфирного вторичного волокна, освоены мощности (до 600 тонн/год) по выпуску синтетических наполненных полимеров для электротехнической промышленности, по переработке отходов термопластичных полимеров во вторичный гранулят (до 3000 тонн/год)

Украина. Киевское «Химволокно» лезет в трубу    2006-04-11

Столичное ОАО «Химволокно» может выйти из процедуры банкротства — компания удовлетворила требования большинства кредиторов, а в течение ближайших двух месяцев пообещала полностью погасить оставшуюся задолженность. В дальнейших планах предприятия наладить производство сырья для ПВХ-труб, инвестпроект которого разрабатывается в настоящий момент.

Дело о банкротстве... было возбуждено весной 2002 г. по инициативе Государственной налоговой администрации Деснянского района столицы, которой завод задолжал около 2 млн грн.

... в середине марта 2003 г. ... ОАО было введено в процедуру санации. Составленный тогда план санации был предельно прост: сократить площадь используемых производственных помещений с 63 до 14–17 га, а остальную часть продать. За счет этого на протяжении последних трех лет завод сумел отдать кредиторам 30 млн грн. — полностью погашена задолженность перед налоговыми структурами, а остальные кредиторы получили до 80% от требуемых средств. При этом территория предприятия уменьшилась практически вдвое. По словам г-на Рамазанова, оставшиеся долги будут погашены в течение ближайших пару месяцев. «Сейчас мы обдумываем, какие объекты выставить на торги, после чего начнем их реализацию», — отметил он.

2008-05-13 Украина. Убыток 'Киевхимволокна' в 2007 году – 6 млн грн

Как говорится в финансовом отчете ОАО 'Киевхимволокно', 2007 год предприятие закончило с убытком 5,995 млн грн. Предприятие увеличило чистый доход на 65,6%, до 16,333 млн грн по сравнению с 2006 годом.

'Киевхимволокно' специализируется на производстве и перемотке шелкового волокна, синтетических и искусственных волокон. 44,72% предприятия принадлежит компании 'УкрИнвестРесурс' и 51% – Киевгорсовету.

04.03.08 Киев продал 44% акций ОАО "Киевхимволокно"

Киевские власти продолжают реализацию программы по продаже городских долей в предприятиях столицы. На прошлой неделе стало известно об отчуждении 44% акций ОАО «Киевхимволокно» в пользу малоизвестной компании «Укринвестресурс», которую наблюдатели связывают с ближайшим окружением мэра Киева Леонида Черновецкого, информирует Деловая столица.

...

Независимые наблюдатели предполагают, что бывший гигант отечественной химической промышленности, в состав которого входят девять дочерних предприятий, заинтересовал окружение градоначальника не столько своим потенциалом (по итогам 2006 г. его доход от реализации составил 11,7 млн грн, а убыток — 1,2 млн грн), сколько земельным участком площадью 20 га в районе станции метро «Черниговская», который можно использовать под строительство недвижимости. Хотя в результате длящейся с 2002 г. процедуры санации завод лишился около 60 га земли. На сегодняшний день он фактически полностью очищен от долгов, а соответственно, и от претензий кредиторов. Таким образом, имущество предприятия может стать весомым пополнением целой коллекции (более десятка) строительных и околостроительных активов, которые за последние годы получило под контроль окружение Черновецкого.

Строительство транспортных катеров проекта Т4М, Т4МУ, самоходных плашкоутов проекта 1176, плавучих металлических причалов проекта ПРП 52-60, ПМ61М1. ПРП15153. Ремонт кораблей для МО РФ (пр. 264, 266, 771, 1204, 1208, 1248, 1249). Ремонт корабельных и общепромышленных дизелей, топливной аппаратуры турбин, изготовление металлических конструкций весом до 30 тн. Капитальный ремонт кораблей гражданского и ВМФ с доковым весом до 800 тн.

Коммерсантъ (Хабаровск), №86 (3417), 17.05.2006 

179-й судоремонтный завод утроил годовой контракт 

Вчера в Хабаровске главный инженер ФГУП «179 судоремонтный завод» Михаил Дубянский подтвердил „Ъ“, что предприятие подписало контракт с Минобороны РФ на 2006 год на сумму 124,8 млн руб. Для сравнения: в прошлом году сумма годового контракта не превышала 41,6 млн руб., а в 2004 — 52,3 млн руб. Троекратное увеличение стоимости контракта произошло в связи с получением оборонного заказа на строительство плавучих причалов на 108 млн руб. Еще 16,8 млн руб. предприятие заработает в этом году на ремонте дизелей для судов ТОФ и различных плавсредств ДВО.

аказчиком в договоре выступила морская инженерная служба Тихоокеанского флота (МИС ТОФ). Получателем платформ станет в/ч 31270, район дислоцирования которой не разглашается. В заказ входит завершение строительства плавпричала ПМ-61М (водоизмещением 450 т), строительство которого было начато в 2003 году, но затянулось из-за отсутствия финансирования. Объект планируется сдать в третьем квартале 2006 года. Помимо этого завод начнет строительство еще одного аналогичного плавпричала, которое должно быть завершено во втором квартале 2007 года. Стоимость каждого ПМ-61М — порядка 62–63 млн руб.
Третья, самая крупная часть заказа — тяжелый плавпричал нового типа «15-163» (водоизмещение 1,6 тыс. т). «Как и ПМ, он напоминает понтоны и будет использоваться под стоянку судов у необорудованного берега. Однако плавучая металлоконструкция будет включать в себя энергоблок, который позволит обеспечивать суда электричеством и подачей воды, а также сжатым воздухом для работы пневматических инструментов»,— пояснил главный инженер. Предварительно «15-163» оценивается в 300 млн руб. 

 179-й СРЗ создан в 1908 году. Предприятие выполняет заказы по ремонту судов, изготовлению металлоконструкций весом до 25 т, стальному и цветному литью, металлообработке, а также — трубопроводные работы и ремонт дизельных двигателей.
По мнению господина Дубянского, себестоимость заказа не должна значительно вырасти: «У нас хорошие отношения с поставщиком — „Амурметаллом“, который держит для нас цены чуть ниже западных».

19.08.2009 «Хабаровский Экспресс», № 34. 

Хабаровский 179-й судоремонтный завод берут на абордаж

Как сообщили «ХабЭксу» на минувшей неделе представители ОАО «179-й судоремонтный завод», их предприятие готовят к слиянию с ОАО «Хабаровский судостроительный завод».

Коллектив СРЗ считает, что объединение двух столь разных производств — равносильно соединению водопроводной трубы с канализационной. Что их благополучное сейчас предприятие будет просто уничтожено ради того, чтобы начал развиваться простаивающий ХСЗ, интересы которого, похоже, лоббируют политические тяжеловесы. Но главное - 179-й СРЗ едва ли не единственный в РФ ремонтирует высокооборотные двигатели, которыми сегодня оснащены корабли ВМФ. Его ликвидация заложит бомбу под обороноспособность страны.

Хронология событий такова. В октябре 2008 г. 179-й завод, что находится в Хабаровске на базе КАФ, был выведен из подчинения Минобороны РФ и преобразован в ОАО со стопроцентной федеральной собственностью. А уже в декабре того же года ОАО «179-й СРЗ» вошло в Дальневосточный центр судостроения и судоремонта (ДЦСС) - дочернюю компанию Объединенной судостроительной корпорации (ОСК). Президентский Указ о создании ОСК воплощался в жизнь два года, в нее входят все стратегически значимые для страны предприятия судпрома.

11 мая нынешнего года на выездном совещании по развитию отрасли в ДФО в Комсомольске-на-Амуре глава правительства Владимир Путин заявил: «Судоремонтные заводы Минобороны в составе ОСК будут основными поставщиками услуг по ремонту и обслуживанию кораблей ВМФ России. Соответствующая договоренность достигнута между МО РФ и ОСК». Изучив стенограмму того совещания, коллектив 179-го завода не сомневался в своем будущем.

Однако уже через месяц президент ОСК Владимир Пахомов (кстати, уже четвертый по счету) сделал вдруг в Калининграде такое заявление: «Судоремонтные заводы МО РФ будут перепрофилированы либо объединены с крупными судостроительными предприятиями». В частности, 179-й СРЗ он пожелал объединить с Хабаровским судостроительным заводом. Решение г-н Пахомов мотивировал тем, что судоремонтные предприятия находятся сегодня в тяжелейшем положении.

...

Дело в том, что именно судостроительный сейчас находится в тяжелом финансовом положении, а на судоремонтном, наоборот, дела наладились. Так, за пять месяцев нынешнего года СРЗ, где всего 260 работников, произвел продукции на 38,9 млн руб. (это 160% к 2008 г.). А ХСЗ, на котором работников более тысячи, за тот же период произвел всего на 15,99 млн руб. (77% к 2008 г.).

Сегодня СРЗ обеспечен работой не только потому, что участвует в выполнении гособоронзаказа. Он заключил договоры на строительство для рыбаков двух малых сейнеров и двух барж, на ремонт и сервисное обслуживание агрегатов дизельных электростанций для ЖКХ края, начал работу по проектированию и изготовлению мини-ТЭС, работающих на отходах деревообработки. А вот ХСЗ сегодня, по некоторым сведениям, пока не обременен работой и заказами, из-за чего только в 2008 г. там сократили более 200 человек. Только в апреле нынешнего года благодаря федеральным вливаниям предприятие избавилось от долгов.

Как бы то ни было, уже в середине июня на 179-й завод пришла факсограмма из ДЦСС (базируется во Владивостоке) о смене руководства завода. Мол, решено сделать единственным членом совета директоров от Хабаровска гендиректора ОАО «ХСЗ» Кошкарева Г.Т., а главного инженера ХСЗ Шутюка В.С. назначить гендиректором ОАО «179-й СРЗ». Вскоре стало известно, что объединение предполагает сокращение работников 179-го завода и перевод его движимого и не очень движимого имущества с северной окраины Хабаровска на южную, где находится судостроительный завод.

Из годового отчета ОАО «Дальневосточный центр судостроения и судоремонта» за 2010 год:

ОАО «Дальневосточный центр судостроения и судоремонта»

В 2010 году проводились мероприятия по слиянию ОАО «92 СРЗ» и ОАО «178 СРЗ» в единую судоремонтную зону в г. Владивостоке; персонал ОАО «179 СРЗ», практически полностью сокращён и переведён на ОАО «ХСЗ»; на ОАО «АСЗ» проведено разделение предприятия на гражданские и военные проекты; подготовлена новая структура управления на ОАО «ДВЗ «Звезда».

Всё это позволило оставить на предприятиях минимально потребное для выполнения производственных задач количество персонала, что  при выполнении всего комплекса мероприятий, позволит увеличить их рентабельность.

В этих условиях службы персонала предприятий выполняли сложную работу по сокращению численности персонала, в соответствии с Законодательством Российской Федерации и разрешению социальной напряжённости в трудовых коллективах.

Так, в 2010 году численность персонала по предприятиям составила:

Таблица №1

Как видно из таблицы №1, штатная численность работающих на предприятиях ОАО «ДЦСС», сократилась на 3044 человека (34,6%), а списочная численность – на 2080 человек ( 25,5%).

ОАО «Мельничный комбинат № 4», основанный в 1960 году был оснащен первым в Советском Союзе автоматизированным элеватором с централизованным управлением всеми машинами и механизмами. Достижения коллектива отмечены орденом Октябрьской Революции

 По Кировскому проспекту одна за другой двигались колон­ны ополченцев, одетых пока в гражданское. Они шагали не­ровными шеренгами. Движение их было почти непрерывно, останавливались только тогда, когда надо было пропустить по­ток машин, крытых брезентом непривычно пятнистой окраски.

Машины с боеприпасами проносились мимо, громко сигна­ля. Их предупреждающие гудки, шум моторов и топот шеренг заполнили проспект, заглушая все остальные звуки.

У Петроградского райкома партии было так же многолюд­но, как и на Кировском проспекте. Коридоры, кабинеты, двор были переполнены людьми.

Рабочие с заводов «Электрик», «Красногвардеец», фармацев­тического, имени Макса Гельца, студенты и преподаватели Электротехнического института имени В. И. Ульянова (Ленина), ученые и сотрудники Ботанического института заполнили всю улицу Скороходова.

На фронт добровольцы уходили не сразу. В течение месяца, жили на казарменном положении, проходили военную подго­товку на специальных базах. В Петроградском районе было не­сколько таких баз: на территории стадиона «Медик» от завода «Красногвардеец», на пустыре у Тучкова моста, на школьных спортивных площадках. После обучения ополченцы шли в бой. Их место занимали другие.

С первыми отрядами добровольцев с завода имени Макса Гельца ушли на фронт: секретарь партбюро М. И. Ильин, сек­ретарь комитета комсомола К. Чистяков, рабочий С. Ф. Барма­шов, начальник полиграфического цеха, бывший секретарь ко­митета комсомола В. О. Кузьмин, ветераны производства К. Д. Вышкин, В. Г. Юрин, А. Д. Демин, Н. Д. Смирнов, Н. И. Дорогин — более двух тысяч рабочих и служащих.

Непривычно выглядели оставленные станки, верстаки и кульманы... А перед специалистами, продолжавшими работать на заводе, уже была поставлена задача—обеспечить фронт ору­жием.

С 6 июля 1941 года выпуск мирной продукции на предприя­тии был прекращен. В условиях военного времени завод изме­нил свое название. Оч получил номер — 810.

 7 июля состоялось заседание партийного бюро завода. На по­вестке дня был один, самый важный вопрос — организация вы­пуска военной продукции. В этом немаловажную роль играло правильное распределение инженерно-технических кадров. На­чальниками цехов военного производства были назначены А. И. Зуев, В. В, Никитин, Л. И. Левинсон, Р. М. Романова, И. В. Александров, П. М. Гликлих. Остальные инженерно-техни­ческие работники переводились на должности мастеров и по­мощников мастеров в цеха.

Завод стремительно стал перестраиваться на выпуск новой продукции. За короткий срок конструкторы и инженеры подго­товили чертежи, техническую документацию, разработали тех­нологию изготовления корпусов зенитных снарядов, взрывате­лей и дистанционных прицелов к 50-миллиметровым ротным минометам. Кадровые рабочие Петр Бортников, Сергей Мала- нов, Мария Николаева, Иван Болотин возглавили бригады сбор­щиков, и уже через три недели после начала войны коллектив предприятия начал выполнять заказы фронта.

В конце июля на завод поступили из военных училищ комп­лекты деталей винтовок, карабинов и пулеметов с воздушным охлаждением. В короткий срок была налажена их сборка. На улице Красного Курсанта наладчики полиграфической техники оборудовали тир для испытаний и доводки оружия, и уже в на­чале августа первая партия — две тысячи винтовок и тысяча карабинов — была отправлена на фронт.

Опасность, нависшая над страной, становилась все более грозной, на защиту Родины уходили новые и новые воины: комсомольцы Николай Малышев и Юрий Дёсов, сын Георгия Александровича, бывшего директора завода; слесарь-наладчик Юрий Фабрициус; четыре брата Егоровых-—Григорий, Алек­сандр, Виктор и Николай; руководитель заводского оркестра Василий Базылев.

В августе из рабочих предприятия начали формировать пар­тизанские отряды. Один из них возглавил участник граждан­ской войны Иван Иванович Воробьев.

Из воспоминаний И. И. Воробьева:

«2 августа 1941 года в Петроградском райкоме партии мне сообщили, что я утвержден командиром партизанского отряда завода № 810, комиссаром был назначен Николай Федорович Белозеров.

Мы с ним познакомились тут же, в райкоме, а на следую­щий день я выехал в Кавголово. Там по решению горкома пар­тии был организован учебный сбор командиров отрядов, форми­руемых на предприятиях города.

Когда я вернулся на завод, то Белозеров мне сообщил, что в отряд записались сто пятьдесят добровольцев, заявления про­должают поступать и партбюро пришлось ограничить прием.

 Еще Белозеров сказал мне, что комиссаром отряда будет не он, а Павел Васильевич Свеховский.

— Почему?— спросил я.

— Ухожу на флот,— ответил он.— Я бывший моряк.

Наше знакомство с Павлом Васильевичем происходило

уже в процессе совместной работы: отбора людей в отряд, про­ведения занятий. Численность отряда была ограничена, но мы занимались со всеми, подавшими заявления. Ежедневно вечером после смены выезжали на станцию Ржевка, где был создан артиллерийский полигон. Вечернее и ночное время было самым подходящим для обучения будущих партизан. Лю­ди учились минированию объектов, организации взрывов, пра­вилам обращения с оружием, стрельбе, метанию гранат, прие­мам штыкового боя — всему, что должно было им теперь при­годиться.

К концу августа 1941 года военная обстановка под Ленин­градом усложнилась. В связи с этим командование Ленинград­ского фронта приняло решение сформировать еще две дивизии народного ополчения.

Вот тогда мы и порадовались, что у нас уже есть подготов­ленные кадры. Добровольцы, не вошедшие в заводской парти­занский отряд, поступили в распоряжение шестой дивизии на­родного ополчения. Все мои новые товарищи, с которыми я по­знакомился на заводе № 810, с честью исполнили свой долг пе­ред Отчизной».

В обстановке, когда большинство людей ушли на фронт, а часть оборудования была эвакуирована в Пензу, особенно ну­жен стал на заводе Николай Никанорович Запрягалов — и как коммунист, агитатор, способный увлечь за собой массы, и как первоклассный слесарь, умеющий разобраться в любом слож­ном механизме. Его долго не отпускали на фронт, но в конце концов он настоял на своем. Сразу же после заседания партий­ного бюро, наскоро простясь с товарищами, женой и сыном, ко­торых он привел с собой на завод, Запрягалов отправился на базу военной подготовки. Темным осенним вечером с партий­ным и военным билетами в кармане он стремительно зашагал в сторону Васильевского острова, к Тучкову мосту, на учебный полигон.

Когда он пришел туда, занятия уже кончились. От волнения Николай Никанорович не мог вспомнить адрес школы, где раз­мещалась казарма. Случайно встретившийся мальчишка охотно объяснил ему, куда идти.

— Я знаю, я там учился,— добавил мальчишка,— теперь в классах нары в три ряда, почти до потолка, парт больше нет, я заглядывал.

— Ишь ты, любопытный,— проговорил Запрягалов.— А по­чему ты в городе? Не эвакуирован?

— Я работаю.— Тогда молодец! Семилетку-то кончил?

— Весной. До войны.Парнишка был улыбчивый. В его душу еще не проникла вся ужасающая значимость этих слов — «до войны».

4 октября, пройдя курс военной подготовки, Запрягалов вме­сте со своими товарищами покинул школу. Трамвай довез их до Рыбацкого, где размещался штаб 54-й армии. Всех прибыв­ших зачислили в 68-й полк 70-й стрелковой дивизии, выдали форму, оружие.

Ночь они провели в окопах, а ранним утром вступили в свой первый бой за Родину.

Враг все ближе и ближе подступал к Ленинграду. Но люди не падали духом. Все теснее сплачивался маленький коллектив оставшихся на заводе людей.

Завод перешел на односменную работу. Начало смены в 7.15, окончание — в 22 часа. Работали с двумя перерывами — в 13 и 19 часов.

Заводской гудок теперь больше не призывал рабочих в цеха. Приказом № 1 штаба местной противовоздушной обороны от 27 июня 1941 года заводам и фабрикам, паровозам и парохо­дам запрещалось подавать гудки в каких бы то ни было целях, кроме одной — объявления воздушной тревоги.

И эти сигналы подавались все чаще и чаще. 5 ноября — бом­бежка. Разрушено четырехэтажное здание на Большом проспек­те Петроградской стороны. Ранено 28 человек, убито — 4.

10 ноября. Артобстрел. Первый снаряд разорвался в 10 ча­сов утра, последний — после полуночи.

А во дворе завода № 810 не прекращалось движение. Одна за другой выезжали полуторки, трехтонки, женщины и подро­стки грузили на машины изготовленные за смену боеприпасы, тщательно укрывали кузова пятнистым брезентом. Для того чтобы ежедневно пятнадцать — двадцать машин с оружием от­правлялись из ворот завода на фронт, не отходили от станков рабочие.

У площади Льва Толстого разорвалась фугасная бомба, пов­реждено здание общежития ФЗУ, на дороге — огромная ворон­ка. Бригада рабочих и водители грузовиков сразу же после бом­бежки вышли ремонтировать трассу, к утру движение здесь бы­ло восстановлено.

А в это время на подступах к Неве, в районе Невской Дуб­ровки, где сражаются отважные парни Иван Коханков, Август Ланг, Николай Малышев — всего 37 бойцов с бывшего завода имени Макса Тельца,-— рвутся снаряды. Строчат пулеметы, строчат не умолкая, нещадно бьют по врагу.

План фашистов был прост: форсировать Неву — и падет этот город — колыбель революции.

Однако ход событий разрушил этот четкий план.

В логическую схему фашистов укладывалось понятие об от­ваге советских солдат и офицеров. Но почему не сдается блоки­рованный город?

Декабрь 1941 года. В цехах завода № 810 холодно, полутем­но. Только кое-где трепещут оранжевыми языками дымящие коптилки. Не слышно гула моторов. Из-за отсутствия электро­энергии стоят станки. Их тени вырисовываются на покрытых инеем и копотью стенах. В цехе продолжается сборка винтовок, карабинов, взрывателей и снарядов, освоен выпуск кранов ди­станционного управления минометами и грузовых подвесок к пушечным прицелам. У людей ноги налиты усталостью, воспа­лены глаза, натружены руки, выпачканные машинным маслом. Мыть их негде, потому что на заводе уже нет и воды...

Из решения комитета комсомола 7 декабря 1941 года:

«1. Организовать баню и прачечную. Поручить доставку во­ды Н. Студенниковой, П. Георгиевской, Е. Вороновой, Е. Те- рентьевой, И. Полубиченко, Л. Игнатьевой, А. Моисеевой, М. Му­лиц, Г. Зверевой, В. Марковой, П. Жаренковой, Р. Рушину, А. Марченко, Т. Ратушной.

На заготовку дров направить Л. Смирнова, В. Иванова, В. Ха­барова.

2. Объявить благодарность за отличное дежурство во время налетов 30 ноября и 2 декабря бригаде МПВО в составе В. Ма­карова, О. Смирнова, Л. Терентьевой, А. Шевеликиной, А. Ко- стриной, Н. Новиковой, А. Марченко, Г. Зверевой, Т. Максимо­вой, В. Шувалова, И. Морозова».

Жизнь превратилась в сражение — днем в цехах, ночью на крышах во время воздушных налетов. Сражение продолжалось в очередях за водой у проруби на Неве, во время заготовки дров и снова в цехах, и прежде всего в цехах. Оно продолжалось даже тогда, когда по карточкам стали выдавать в день лишь 250 граммов хлеба рабочим и 125 — служащим.

Из воспоминаний ветерана завода А. И. Зуева, начальника цеха:

«К январю 1942 года блокада унесла из наших рядов около 100 человек. Голод усиливался. Порции хлеба, которую мы по­лучали после окончания смены, мне хватало, чтобы дойти от проходной до завода «Красногвардеец». Я жил рядом и потому возвращался домой, а большинство рабочих, наиболее слабых, оставались на заводе. Койки поставили прямо в цехе полигра­фических машин.

Там всегда можно было найти кипяток, чтобы поддержать силы. Вскоре мы придумали хорошие печки. Дров было мало, так мы собирали чугунную стружку, остававшуюся после обра­ботки деталей, наполняли ею «буржуйки». Стружка быстро на­гревалась и долго хранила тепло. В бывшем полиграфическом стояли четыре такие печки.

Каждый вечер на завод приезжали машины забирать гото­вую продукцию. В это тяжелейшее время мы давали фронту 

 сотни тысяч 75-миллиметровых снарядов в месяц, столько же взрывателей и большое количество отремонтированных винто­вок и карабинов.

Инженеры разработали технологию производства станковых пулеметов. Был создан пульт управления зенитным огнем. К сожалению, когда в августе 1942 года от артиллеристов на за­вод пришла благодарность за меткое оружие, она не застала в живых многих создателей военной техники.

В суровые дни блокады от голода умерли главный конструк­тор В. О. Лабориозов, рабочий П. И. Бортников — участник Ве­ликой Октябрьской революции, технолог Н. И. Миклухо-Мак­лай, конструкторы В. А. Александров и А. Г. Кацкий.

Силы у всех были на исходе. Чтобы поднять настроение у людей, комсомольцы устраивали после смены часы отдыха, вы­ступали с концертами.

На них оставались все, кто работал на заводе. Было тесно.

В эти редкие минуты люди забывали о холоде и голоде. То­ненькие девичьи голоса начинали петь: «На позицию девушка провожала бойца...» Потихоньку им подпевали слушатели...

Да! В эти тяжелые дни мы не только страдали. Мы пели и даже смеялись. Потому что верили в победу. Дух нашего ма­ленького коллектива не был сломлен».

ПОДВИГ ЛЕЙТЕНАНТА БОГАТЫРЕВА

Было это под Великими Луками. В начале весны 1942 года 38-й отдельный танковый полк готовился к наступлению. Эки­паж танка Т-34, которым командовал лейтенант В. В. Богаты­рев, получил ответственное задание: проверить близлежащие бо­лота, выяснить, пройдут ли по ним танки. Тогда полк нападет на врага с неожиданной стороны.

Экипаж выполнял задание ночью. Тихо продвигались по ме­стности. Часто танк вяз. Наконец танкисты ощутили твердую почву под гусеницами машины и быстро пошли вперед: путь был найден. Оставалось проверить еще около километра, отме­ченного на карте значком «болото». Продолжали двигаться дальше под покровом ночи. И вдруг увидели перед собой осве­щенную луной бетонную громадину. Немецкий дот! Оказалось, попали прямо в тыл врага.

— Глуши мотор! — скомандовал лейтенант водителю.— Упу­стить возможность обезвредить точку нельзя.

Вдвоем с наводчиком они выскочили из танка и поползли к доту. Фашистов разбудила команда: «Хенде хох!» Перед ними стояли с автоматами двое русских.

— Останешься здесь!— приказал Богатырев товарищу.— А мы — к землянкам.

С наведенным автоматом один танкист остался у входа.

 Вскоре около двухсот немцев шли впереди медленно двига­ющегося танка. Фашисты только теперь пришли в себя и поня­ли, как одурачил их этот русский.

За этот подвиг Василий Богатырев был награжден орденом Красного Знамени. Подписывая рапорт о представлении лейте­нанта к ордену, командир полка обратил внимание на его воз­раст — 19 лет.

Василий родился в 1922 году в деревне Куреваниха Устю- женского района Вологодской области. Он рано потерял роди­телей и переехал жить к тетке Марии Агафоновне Смирновой в Ленинград. Здесь поступил учиться в ФЗУ при заводе имени Макса Гельца, а с 1940 года начал работать токарем. Невысоко­го роста, худенький, с живыми глазами, этот паренек запом­нился многим своим веселым характером и старательностью в работе.

Боевые товарищи лейтенанта Богатырева также сразу заме­тили его веселый нрав, а вскоре и другие качества — отвагу и смелость.

О молодом лейтенанте ходили легенды.

...Шел 1944 год. Полк двигался уже по румынской земле. У населенного пункта Васлуй вышел из строя двигатель самоход­ки, экипажем которой теперь командовал Василий Богатырев, Машина требовала серьезного ремонта. Командир полка прика­зал Богатыреву оставаться на месте и ждать ремонтной летуч­ки. Полк ушел дальше. Но спокойно ждать не пришлось. Встре­тились с немецким пехотным полком. Такие встречи в тылу с врагом не были редкостью.

Немцы пытались пройти через Васлуй. Василий принял ре­шение организовать круговую оборону. Двое суток длился этот бой. Фашисты несли большие потери.

Отважный экипаж Богатырева остался невредимым. Это бы­ло чудо. А самого Василия спасли награды. Пуля попала в ор­ден Отечественной войны, срезала половину его и задела орден Красной Звезды.

Свой последний подвиг лейтенант Богатырев совершил 3 ап­реля 1945 года. Шел бой на улицах австрийского города Мюн- хендорфа. Один снаряд ударил в броню самоходки, она загоре­лась. Едкий дым, проникая внутрь, перехватил дыхание. Со­бравшись с силами, лейтенант продолжал посылать по врагу снаряд за снарядом. Когда боеприпасы кончились, он хотел вы­прыгнуть из объятой пламенем машины, но было уже поздно...

За мужество и отвагу в боях с немецко-фашистскими зах­ватчиками гвардии лейтенанту Василию Васильевичу Богатыре­ву Указом Президиума Верховного Совета СССР было посмерт­но присвоено звание Героя Советского Союза.

ТРУДОВОЙ ПОДВИГ АЛЕКСЕЯ КОРНЕЕВА

 15 марта 1942 года заводу дали ток. Вновь загудели станки в механических цехах. Надо было срочно восстанавливать ко­тельную, разрушенную во время бомбежки. Работа шла полным ходом. Неожиданные трудности возникли на последнем этапе ремонта. От осколков снарядов, разорвавшихся 16 февраля 1942 года, пострадал огромный котел. Двадцать две трубы ра­зорвались в местах соединения их с котлом.

Группа рабочих и инженеров обсуждала, как завальцевать поврежденные участки. Это можно было сделать только изнут­ри. Но кто сможет туда залезть: очень уж маленькое отверстие!

К главному инженеру подошел Алексей Корнеев:

— Товарищ Цветов, я могу это сделать.

Николай Яковлевич осмотрел худую фигуру парня, про себя отметил: еще крепкий, может выдержать.

— Хорошо. Привяжем тебе к ноге веревку. Сигналить бу­дешь. Два раза дернешь — «все в порядке», один — «тащите». Понял? Ну давай.

Алексей улыбнулся. Когда все было готово, поднялся по ле­стнице на самый верх и пролез через узкий люк в котел. Там уселся поудобнее и приступил к делу... Дышать становилось труднее и труднее. А тут еще свеча погасла. Что же получает­ся? Сам напросился — и уже назад. Нет уж! Алеша дал сиг­нал «все в порядке» и продолжал работать, пока не потерял со­знание.

— Кажется, замолк? А ну, тащите,— скомандовал Цветов.

Леша Меньшов и Арон Давыдович Шац взобрались на котел и потянули за веревку. Осторожно опустили рабочего вниз. Пер­вое, что он произнес, придя в сознание, было:

— Только не отвязывайте. Я опять полезу.

— Не отвязываем, котлы чинить надо, трубы текут. Подож­ди, пусть чад уйдет...

Сражение в котельной продолжалось 12 часов. Результат — две исправленные трубы. А нужно завальцевать еще двадцать...

После работы Алексей долго отдыхал, не мог идти в столо­вую в свою смену. Товарищи отвели его обедать с последней партией рабочих. С конца января по предложению профсоюзно­го комитета все сдавали карточки и отоваривали их сообща. Это оказалось правильным решением. Дежурные по столовой кололи дрова, носили воду. Теперь два раза в день люди стали получать горячую похлебку. А самым истощенным и тем, кто был занят на тяжелой физической работе, давали стакан слад­кого кипятка.

Когда товарищи напсмнили Корнееву о положенной ему се­годня премии — добавке к пайку, он сразу решил, что отнесет ее матери. Прямо на раздаче достал фляжку, перелил в нее жидкость, не потеряв ни капли. Попрощался с товарищами и 

 отправился домой. С трудом пробирался по узкой тропинке, протоптанной в снегу на Кировском проспекте. Кружилась го­лова. Подташнивало. От непривычной длительной ходьбы захо­телось есть. Он ощупал под фуфайкой карман с хлебом, остав­ленным от обеда также для матери, и... отдернул руку. Пред­ставил, как обрадуется ему мать.

Дверь в квартиру была полуоткрыта. Алеша нашел рукой стену, в темноте медленно пошел по коридору к своей комнате. Сердце гулко стучало.

— Мама, ты здесь?

Тишина. Вытащил спички, быстро чиркнул, осветил отто­манку. Под одеялами и пальто бледное неподвижное лицо. Мед­ленно приоткрылись веки, беззвучно зашевелились губы.

— Мама! Я здесь! Погоди!— хрипло прокричал он и, выво­рачивая карман наизнанку, выхватил флягу:—Хлебки. Сахар!

Поднес к ее губам и, вслушиваясь в тихие звуки глотков, стал успокаиваться.

— Спасибо, сынок! Это ты пришел?

— Конечно я,— ответил он и заплакал.— Я бы и раньше, да думал, у тебя все нормально. А сегодня так потянуло домой... Ешь хлеб, пока половину, другую дам, когда натоплю. Я за дро­вами сбегаю. Я видел... Я сейчас...

Соседний дом разбомбило, наверно, недавно, потому что на тротуаре валялись никем не подобранные створки парадной двери. Алеша перетащил их в квартиру, отыскал топор, расто­пил «буржуйку». Откуда взялось столько сил? Все делал быст­ро, ловко, а самого била нервная дрожь.

Когда в «буржуйке» заиграло пламя, закипел чайник, мать оживилась. Алешка сидел счастливый. Вовремя пришел! Счаст­ливым он и лег спать в теплой комнате. Но уснуть не мог. Мыс­ли о завтрашнем дне, о предстоящей работе в котельной не да­вали покоя. Ворочался до тех пор, пока не понял, что протекаю­щие трубы можно не сваривать, а залить цементом. Вся работа займет полсмены, и котельная вступит в строй.

Предложение молодого механика было одобрено и принято сразу.

 Коммунист Алексей Андреевич Корнеев и сегодня работает на заводе. С 1957 по 1974 год он возглавлял отдел главного ме­ханика. На его счету много рационализаторских предложений. Но то, первое, равнозначно подвигу. В победном 1945 году он был награжден орденом «Знак Почета».

«МАКСИМ»

В декабре 1941 года заводу был поручен ответственный фронтовой заказ: освоить выпуск пулеметов для воинов Ленин­градского фронта. Пока из-за отсутствия электроэнергии станки стояли, на предприятии была проделана большая подготови­тельная работа.

В марте 1942 года жизнь в цехах заметно оживилась. Вновь зашумели станки. Первые детали для винтовок, карабинов и пу­леметов, пройдя гальваническую обработку, поступили на ли­нии сборки. Этих линий было три. Мастерами на них назначи­ли Н. П. Черных, И. И. Морозова и К. А. Волкова.

Большую помощь в организации производства пулеметов коллективу оказывал Ленинградский областной комитет пар­тии. Руководитель ленинградских коммунистов А. А. Жданов был в курсе всех проблем, связанных с созданием этого важно­го оружия.

18 марта изготовили первый пулемет, а уже в ночь с 18 на 19 марта А. А. Жданов вызвал в Смольный военных специали­стов, чтобы оценить его и, если потребуется, сразу обсудить, как улучшить его боевые качества.

Из воспоминаний И. И. Морозова, ветерана производства:

«19 марта 1942 года в два часа ночи я и главный инженер завода Н. Я. Цветов доставили в Смольный первый пулемет, ко­торый мы назвали «максим ленинградский».

Там уже собрались работники промышленности Ленинграда, командиры соединений, вызванные с передовых рубежей обо­роны.

Мы бережно установили пулемет на столе. Очень волнова­лись. Как оценит его командование, специалисты? Ведь пуле­мет создавался в предельно сжатые сроки руками, которые до этого никогда не держали оружия. Осмотр «максима» был по- военному строг. Специалисты дали ему высокую оценку.

Когда было вынесено положительное заключение, к нам об­ратился первый секретарь обкома партии товарищ А. А. Жда­нов. Он поблагодарил работников завода за отличное выполнение задания и привел цифры, характеризующие положение под Ленинградом с военной техникой. На каждый километр фрон­та защитники имели до трехсот артиллерийских орудий, а вот пулеметов не хватало. Именно перед коллективом нашего заво­да ставилась задача обеспечить фронт этим оружием. Пулеме­тов нужны были тысячи. Андрей Александрович спросил, как мы рассчитываем приступить к массовому производству воен­ной техники. Н. Я. Цветов рассказал о большой подготовитель­ной работе, проведенной на заводе, не забыл и о наших нуж­дах. Основные цехи предприятия в начале войны были эвакуи­рованы в Пензу. Не хватало станков, инструмента.

А. А. Жданов выслушал главного инженера внимательно, с минуту размышлял, а затем, сев за стол, быстро написал не­сколько строк. Это было разрешение взять на других заводах города часть необходимого оборудования.

На предприятии немедленно приступили к доставке токар­ных и фрезерных станков, установили пресс. Огромную помощь оказал коллектив завода имени Воскова, с которого был пере­дан необходимый измерительный инструмент. Уже в марте 1942 года мы начали массовый выпуск пулеметов».

 После пуска поточных линий завод ежемесячно отправлял на фронт сотни пулеметов. Оружия требовалось все больше и больше. Для улучшения организации военного производства го­родской комитет партии направил на предприятие нового ди­ректора, коммуниста Ф. Ф. Погребенко, работавшего ранее на Кировском заводе.

Погребенко пришел на завод в блокадную заму 1942 года. Первую встречу с ним помнят многие ветераны. Она осталась в памяти не случайно. Едва переступив порог цеха, Федор Фе­дорович вдруг остановился. А потом... расстегнул все пуговицы свободно болтавшегося на его плечах довоенного пальто и ши­рокими шагами зашагал по цеху.

— Работаем на победу, товарищи! Молодцы! Куем победу! Слышали сводку — наши войска начали наступление!

Люди поворачивались на жизнерадостный голос.

— Кто это?

— Новый директор!

Директор шутил, смеялся, здоровался с каждым за руку. Когда подошел к щуплому пареньку, работавшему у станка, стоя на двух ящиках, потрепал его по голове.

— Ну, с тобой я уже знаком, Василий Васильевич. Так ведь?

— Да,— ответил четырнадцатилетний фрезеровщик. — Здрав­ствуйте,— и первым протянул руку.

— О, да на ящиках ты выше меня. Именно таким я тебя и представлял.

 Это был тот самый мальчик, которого можно было видеть на плакате художника А. Ф. Пахомова. Стоя на ящиках, он рабо­тал на большом фрезерном станке, делал детали для пулемета. Таков фрезеровщик Вася Иванов, или, как уважительно звали, его рабочие, Василий Васильевич. Этот плакат знали в Ленин­граде многие.

— Так что, даешь по три нормы за смену?— пробасил Погребенко.

— Даю!— Вася задорно тряхнул головой.

— Молодец!

— Ребята у нас все молодцы,— похвалил молодежь Иван Иванович Морозов.— Вон Леня Десятсков четыре нормы делает и три специальности уже имеет.

— Ремесло не коромысло — плеч не оттянет!— прогрохотал на весь цех Погребенко.— Одно хорошо, а три лучше! Так ведь?— и рассмеялся.

У мальчишек заблестели глаза, заулыбались и взрослые.

— Вот ведь, пришел человек на несколько минут, а сил прибавилось, будто в отпуске побывал,— заметил токарь Кост­ров.

— Да, видать, хороший человек,— согласились другие,— ве­селый!

И никто тогда не догадывался, что Погребенко, перешагнув, порог цеха и взглянув на истощенные фигуры работающих лю­дей, на бледные детские лица, их высохшие руки, растерялся. Но через несколько секунд овладел собой и отдал себе строгий приказ: «Установка на оптимизм!» Внутренне собрался и жиз­нерадостно сказал . «Работаем на победу, товарищи!»

После осмотра цехов он углубился в изучение отчетов по выполнению планов.

С приходом нового директора многое изменилось. Он сумел вскрыть дополнительные резервы для увеличения выпуска про­дукции. Для него не существовало мелочей. Все было важно.

Из воспоминаний Н. П. Черных, ветерана производства:

«Федор Федорович Погребенко имел волевой характер, обла­дал большими организаторскими способностями. Личным при­мером он увлекал людей.

В марте 1943 года я был назначен начальником цеха по вы­пуску приемников для станковых пулеметов. Назначение мое произошло неожиданно. Погребенко появился на участке меха­нической обработки, который я возглавлял, побеседовал с ра­бочими, а потом подошел ко мне:

Ну вот что, с завтрашнего дня ты начальник цеха. При­каз о назначении я сейчас подписал. Главные задачи у тебя такие: совершенствовать процесс производства, увеличить вы­пуск продукции. Для начала свяжись с техотделом. А через две недели отчитаешься, что сделано. Этот цех нам пока тормозит все дело, а план растет. Времени даю на все тридцать дней, для военного времени срок большой. Все понял? Действуй! Я в тебя верю.

Технологический процесс изготовления приемников был дей­ствительно самым сложным. Он предусматривал 70 операций, в том числе особо точные долбежные работы седьмого разряда. В цехе был только один долбежник с таким разрядом — С. М. Ильин. У его учеников, как они ни старались, качество все же было не то, что у мастера. Эта операция тормозила все дело.

Вместе с начальником участка сборки Барановым, началь­ником технического отдела Балаяном и инженером Георгиев­ским мы разработали новый технологический процесс, исклю­чающий долбежные операции. Это дало возможность в восемь раз увеличить производительность труда».

Внедрение новой технологии позволило регулярно перевы­полнять план по приемникам к станковым пулеметам. Теперь завод смог значительно увеличить выпуск и самих пулеметов. Из цехов они поступали прямо на передовую.

«Спасибо, товарищи!— писали защитники города Лени­на.— Пулеметы «максим», сделанные вами,— наши верные то­варищи в бою. Они действуют как часы. Будем бить врага бес­пощадно. Победа близка!»

Да, победа приближалась. Наши бойцы вели наступление на многих направлениях. Под натиском советских войск фашисты откатывались все дальше на запад. 27 января 1944 года была полностью снята блокада Ленинграда.

Из воспоминаний А. М. Георгиевской, ветерана завода:

«В восемь часов вечера мы все, работавшие на заводе, под­нялись на крышу. Тогда это было делом привычным, дежурили там в командах МПВО каждую ночь. Сейчас поднимались в по­следний раз, чтобы принять участие в общем ликовании, уви­деть салют над нашим прекрасным городом.

И вот над стрелкой Васильевского острова (она была хоро­шо нам видна) вспыхнул первый букет разноцветных огней, потом осветилось небо над Петропавловской крепостью, над всей Невой. Слезы радости выступили на глазах. Мы обнимали друг друга, от счастья танцевали тут же, на крыше.

До окончательного разгрома врага оставалось еще почти полтора года, однако приближение победы уже ощущалось во всем».

В феврале 1944 года по решению городского комитета партии на завод поступил новый заказ — изготовить токарные станки. В мае станочное оборудование для пострадавших от врага про­мышленных предприятий вышло из стен завода. Он переходил на выпуск мирной продукции.

В обстановке всеобщего трудового подъема ленинградцы встретили День Победы. В ночь на 9 мая 1945 года радио Мо­сквы сообщило о подписании Акта о безоговорочной капитуляции Германии.

Ленинградский областной и городской комитеты партии обратились к ленинградцам с поздравлением. «Вы с честью выполнили свой долг перед Родиной,— говорилось в обращении,— грудью своей преградили путь врагу, спасли Ленинград... Ваша борьба и ваш труд, слившиеся с борьбой и трудом всего советского народа, не пропали даром. Враг разбит и повержен».

ВОЗВРАЩЕНИЕ

Девушки из механического цеха Лида Ершова и Маша Стрельцова встретились в трамвае и своим разговором сразу привлекли внимание всех пассажиров.

— Я вчера пятнадцать саженцев высадила!— похвасталась Лида.— Тополя, липы. Представляешь, новый парк в городе будет. Парк Победы!

— Это на Крестовском?— поинтересовалась кондуктор.

— Да. Наши заводские вчера там работали.

Трамвайчик качало на поворотах. Подружки прижались к стеклу: мимо проплывали величественные здания, не утратив­шие своей строгой стройности, несмотря на поблекшую окраску и заколоченные фанерой окна. От некоторых домов остались только груды кирпича и поднимавшиеся над ними чудом уце­левшие трубы.

Вокруг завода тоже было много разрушенных зданий. Девча­та уже не раз работали на расчистке завалов, и им предстояло провести за этим нелегким трудом еще не один выходной. Но молодость брала свое. Девушки смеялись, несмотря на уста­лость, на тесноту в трамвае. Когда вагон приближался к оста­новке и кто-то уже открыл дверцу, они быстро протиснулись вперед и, подталкивая друг друга, выскочили, не слушая окри­ка кондуктора, почти на полном ходу. Вместе с ними из трам­вая вышел военный. Стремительным шагом направился он к проходной завода.

— Смотри, еще кто-то вернулся,— показала на него Лида,— наверно, к нам. А орденов-то сколько, а медалей!

Военный прошел вперед, остановился, пристально всматри­вался в лица людей, ища знакомых.

— Точно, наш!— улыбнулась Лида.

На территории завода они снова увидели этого же военного. Он уже встретил друзей. Его обнимали, целовали. Борис Коше- лев кричал на весь двор:

— Павел Васильевич вернулся! Ребята, Павел Васильевич вернулся! Световский жив!

А он стоял рядом растерянный и смущенный, худой и блед­ный после больничной койки. Люди, новые на заводе, ничего не знавшие об этом пожилом человеке в военной форме, тоже задерживали шаг и каждый по-своему — улыбкой или взмахом руки — приветствовали фронтовика.

Такие сцены происходили часто. Не было дня, чтобы радост­ное «ура» не раздавалось у проходной завода.

Офицеры в полном обмундировании, солдаты в расстегнутых гимнастерках и лихо заломленных пилотках шумно переступа­ли порог родного завода. Сияющие радостью глаза, сверкающие награды на груди, широкие улыбки. Это было счастье возвра­щения!

Специально для демобилизованных администрация вывеси­ла в проходной список местных телефонов с фамилиями на­чальников цехов, отделов и участков. Увидев в нем знакомые имена, бывшие рабочие, служащие завода сразу же снимали трубку и чуть хрипловатым от волнения голосом говорили: «Девушка, тридцать четвертый дай!», «Подключи к тридцать седьмому!» А потом: «Я — Демин» или: «Михаил Ильин при­был». Больше ничего говорить было не надо. Через несколько минут во дворе завода происходила неповторимая встреча.

— Иван! Коханков! Прибыл? Письмо твое всем заводом чи­тали. А наше получил? Смотри, да у него орден Красной Звез­ды! За какой подвиг?

— За сбитый бомбардировщик. А сбил его на Невском «пя­тачке» из нашего «максима».

Позднее, уже осенью, во время этих встреч у товарищей не­вольно вырывались слова:

— Живой! А мы уж думали... Живой!

Дальше мешал говорить вставший в горле комок.

А подчас встречали бойца стиснув зубы, собрав всю волю, чтобы сдержать слезы, как это было, например, с Н. Запряга- ловым.

— Жена, Николай, умерла в сорок втором, а сын... Костя твой убежал на фронт сразу же за тобой. Погиб на Ленинград­ском в сорок первом.

Бывшие фронтовики, насмотревшиеся на руины и пепелища на пути домой, были удивлены порядком на заводе. Всех поразил новый корпус.

— Братцы! Да когда же вы успели?—вырвалось уН. Ф. Белозерова, когда он шел по огромному цеху.

— Это не мы,— ответил начальник цеха Никитин,— пустили его рабочие Кировского завода. Их разбомбило, и несколько бригад всю войну работали тут, с нами. Корпус теперь зовем кировским.

— Хорошо назвали,— улыбнулся Николай Федорович.— Название это ко многому обязывает.

— Ты, между прочим, повторил слова Черных.

— Да?— улыбнулся Белозеров.— А где он? Жив?

— Жив! Он теперь главный конструктор!

— С каких же пор?

— С сорок четвертого. Тогда на завод пришел первый мир­ный заказ на токарные станки. Мы же, Коля, почти все обору­дование сделали сами: токарные, шлифовальные, сверлильные станки.

Истосковавшиеся по мирному труду фронтовики спешили в свои цеха и под восторженными взглядами подростков, заме­нивших их в годы войны, вставали к станкам.

— Ну-ка, подвинься,— попросил круглолицего паренька младший сержант, любуясь сноровкой мальчика.— Я ведь тоже токарь.

Он внимательно просмотрел чертежи детали, понимающе кивнул и на ходу принял станок. Парнишка с уважением рас­сматривал загорелое волевое лицо сержанта, его боевые награ­ды.

— Ну, что же у нас вышло?— Солдат профессиональным жестом снял деталь, замерил штангелем и вдруг сконфузил­ся:— Первый брак. Вот так незадача!

 — Вы очень крепко взяли и резко вели, мягче надо.

— Крепко, говоришь?— Сержант сдвинул пилотку на заты­лок.— Тебя как звать?

— Вася.

— А фамилия?

— Захаров.

— Василий Захаров. Запомню. Ну а меня Нестором родите­ли назвали. Фамилия Петров. Давно работаешь?

— Около года.

— А сколько тебе лет?

— Шестнадцать. У меня тоже не сразу все получалось.

Сержант рассмеялся.

В августе 1945 года рабочие узнали еще об одном бойце, прошедшем славный путь по дорогам войны. Рассказывалось о нем в письме, которое принес на завод почтальон:

«Дорогие товарищи! В грозные дни 1941 года в редакцию нашей газеты был передан линотип № 752, изготовленный на гашем заводе. Он стал нашим верным боевым товарищем.

Установленный в кузове трофейной машины, линотип шел вместе с нами по полям сражений. На нем набирались газеты и листовки о подвигах воинов, защитников Отчизны. Часто бой­цы, прочитав газету, приходили в редакцию и с любовью рас­сматривали «умную» машину, помощницу в наших делах.

В 1945 году; когда наши войска вели наступление, вместе с ними шел и линотип. От Неьы до Эльбы — таков его путь! Благодарим коллектив завода за создание этой машины.

Подполковник Кузнецов».

В конверт была вложена и маленькая любительская фото­графия линотипа — героя войны.

15 сентября 1945 года Указом Президиума Верховного Сове­та СССР за успешное выполнение заданий Государственного ко­митета обороны завод № 810 был удостоен ордена Отечествен­ной войны I степени.

Предприятие стало называться «Ленинградский завод поли­графических машин».

Начался новый героический этап восстановления.

 Утро Володи Платонова начиналось обычно. Сосед вынес на кухню помятый круг единственного в квартире громкоговорите­ля, осторожно воткнул вилку в сеть. Передавали последние из­вестия.

«На Петроградской стороне и в Володарском районе начато строительство двух телефонных станций-автоматов. С вводом в строй новых станций можно будет пользоваться телефоном без услуг телефонисток»,— голос диктора прерывался потрескива­нием в мембране.

— Как это, без телефонисток? — поразился Платонов.

Сомнение, восторг и удивление мгновенно отразились в его глазах. В этот момент он услышал следующее сообщение: «Выс­ший совет народного хозяйства СССР принял решение организо­вать производство полиграфической техники на Ленинградском заводе имени Макса Гельца».

— Принято! — радостно вскрикнул Володька и, схватив ушанку, грохоча на весь коридор тяжелыми сапогами, выбежал из квартиры.

Всего год назад Володя Платонов пришел на завод, получив направление на бирже труда. Работа слесаря-сборщика табач­ных автоматов понравилась ему с первого дня. А после того как новый директор завода Георгий Александрович Дёсов, зна­комясь на собрании с коллективом, объявил, что, возможно, в скором времени их заводу поручат производство полиграфичес­кой техники, которая до сих пор покупалась за границей и очень дорого обходилась государству, Платонову со всей горяч­ностью юности захотелось работать над созданием новых ма­шин.

Такое желание испытывали и все его товарищи. Решение правительства вызвало в коллективе большое волнение. И это естественно: участвовать в новом ответственном государствен­ном деле, создавать технику для печатания книг, газет, журна­лов — почетно!

Еще улицы и проспекты Петроградской стороны не огласил протяжный бас заводского гудка, а легкая дверца в проходной на Песочной уже не закрывалась от потока людей. Старик-вах­тер удивлялся:

— Никак смену сдвинули?

Все окна высокого здания были освещены. Увеличенные от­ражения их четко вырисовывались на темно-синем снегу, и как звездочка приплясывала на ветру маленькая лампочка над главным входом в рабочий корпус.

В широком пролете лестницы гуляли сквозняки, а на каж­дом этаже комсомольцы скандировали: «Долой безграмот­ность!», «Создадим советскую полиграфию!»

Люди расходились по цехам. Большинство сворачивало в широкие двери токарно-фрезерного, спешили на второй этаж слесари и инструментальщики, на самый верх устремлялись сборщики трикотажных машин.

Володя Платонов одним из первых вбежал в сборочный цех.

Забыв про свою застенчивость и нерешительность, ворвался прямо в конторку мастера:

— Петр Павлович! Мы будем... Принято!

— Что принято?—Турковский отложил в сторону чертеж.

— Решение полиграфические машины делать!

Петр Павлович встал. Не без удовольствия достал из карма­на большие с серебряной цепью часы, дружелюбно покачал го­ловой :

— Так, значит. Плохой подмастерье приходит на работу с опозданием, хороший подмастерье — вовремя, а мастер приходит заранее. Похвально. Приятно видеть вас в цехе заранее. Вот, даю вам сегодня хороший наряд, — и протянул растерявшемуся парнишке ящик с деталями. — Соберите тройные трубочки. Две сотни.

Володя взял детали и понес к своему верстаку. Посерьезнел. Но когда в цех с шумом повалили слесари, он снова улыбался, встречая каждого.

—- Паша, я здесь! — крикнул вбежавшему Полякову и не утерпел, бросился навстречу, сжал обеими руками маленькую ладонь своего друга. Переполнявшие их чувства вылились в жизнерадостный смех.

Из конторки вышел Турковский:

— За работу, товарищи, за работу! В обеденный перерыв бу­дет в трикотажном цехе митинг, тогда и поделимся впечатле­ниями.

Володя увлекся заданием и не заметил, как пролетело время.

Когда они с Павлом поднялись в трикотажный, цех был уже полон. Дёсов тоже был там. Его тесно обступила молодежь.

Всего два месяца назад познакомился новый директор с кол­лективом, а уже стал в нем своим человеком. Быстро сходиться с людьми — эта черта характера помогала Дёсову на протяже­нии всей жизни, жизни тяжелой, как и у всего поколения бор­цов за революцию.

Г. А. Дёсов, в 30-е годы директор завода.	Молодежная бригада слесарей. В центре — бригадир П. А. Поляков. 1930 год.

 В 1900 году он начал работать механиком на ткацкой фабри­ке в городе Гусь-Хрустальном, сблизился с революционерами- марксистами, в 1902 году вступил в партию. Вскоре в заведен­ном на него царской охранкой деле появились следующие сведе­ния: «Опасный смутьян. Партийные клички «Искандер» и «Глико». Особые приметы: открытая, незаживающая рана на груди, видимо, след от побоев».

В годы реакции большевистская организация города Гусь- Хрустального была разгромлена, организаторы ее, и в том чис­ле Дёсов, заключены в тюрьму. Во Владимирском централе он познакомился с М. В. Фрунзе и П. П. Постышевым.

После освобождения молодой революционер приехал в Пет­роград и вскоре устроился слесарем на завод «Айваз». Там вместе с Михаилом Ивановичем Калининым и другими больше­виками, работающими на заводе, вел подготовку к Октябрьско­му вооруженному восстанию.

В феврале 1918 года труженики «Айваза» и «Светланы» из­брали Георгия Александровича своим первым красным дирек­тором.

После XIV съезда партии по рекомендации С. М. Кирова Дёсова избрали председателем Петроградской губернской партий­ной контрольной комиссии.

Осенью 1929 года у Дёсова открылась старая рана, и он был направлен на лечение, а после возвращения сразу принял руко­водство заводом.

Сейчас, на митинге, Георгий Александрович выглядел вооду­шевленным. Он только что вернулся из Смольного. И, как всегда после разговора с Кировым, проще и реальнее казалось решение многих трудных проблем.

— Ну, пора начинать? Кажется, все. — Дёсов поднялся и об­вел глазами переполненный людьми цех.

Молодые ребята держали в руках яркие лозунги: «Даешь советский линотип!», «Долой неграмотность!». Торжественная сосредоточенность выражалась на лицах пожилых рабочих, сте­пенно сидящих перед покрытым кумачом столом на длинных скамьях. А в углу цеха, поблескивая медью, покачивались над толпой трубы духового оркестра. Это энтузиаст Вася Базылев уже успел собрать свой музыкальный коллектив.

— Товарищи!— Голос Дёсова свободно понесся по рядам.— Вы знаете, что партия и правительство поручили нам ответствен­ное задание. Сегодняшний день войдет в историю нашего пред­приятия как дата второго рождения. Именно этот день, девятое февраля тридцатого года, определит его дальнейшую судьбу. Мы все, собравшиеся здесь, стоим у истоков зарождения новой, важной для страны отрасли промышленности. Очень скоро нас­тупит время, когда книга, газета, школьный учебник перестанут казаться непонятной загадкой миллионам рабочих и крестьян, войдут в каждый дом, станут необходимы каждому. В этом бу­дет и наша заслуга, товарищи. Ведь чтобы удовлетворить потреб­ность народа в знаниях, гарантировать ему право на образова­ние, необходима база— типографии, полиграфические машины. Покупать их в таком огромном количестве, какое нам требуется, за границей нецелесообразно. Надо отказаться от дорогостояще­го импорта. Надо самим осваивать выпуск необходимой стране техники. И мы освоим его!

— Ура!— разнеслось по рядам.— Долой неграмотность! Ос­вободим страну от дорогостоящего импорта!

Когда вновь установилась тишина, Дёсов продолжал:

— Первая машина, которую ждет от нас страна, —это новый линотип, автоматически набирающий и отливающий тексты. Должен вам сказать, что принцип действия линотипа изобрел американский инженер Отто Мергенталер. Созданная им техни­ка известна во многих странах. Но когда журналисты спросили у изобретателя, где он еще намерен разместить свои машины, тот ответил: «Везде, кроме России».

— Поди ж ты какой, — пробасил кто-то из старых рабочих и смолк. Молчали и остальные. Задело...

Тишину прервал Дёсов:

— А мы сами, товарищи, сами одолеем эти машины! — уве­ренно произнес он.— Мало того, настанет пора, когда Россия, наша Советская Россия, протянет руку помощи другим народам! И мы щедро отправим свою будущую печатную технику в страны, где пока книга на родном языке вообще недоступна людям.

— Да что ты говоришь-то? А? Что говоришь-то? - вырва­лось у кого-то.

Все повернулись на голос. Говорил Иван Дорогин:

— И машин-то еще не понаделали, а уж отдавай! Да?

— Успокойся, дядя Ваня, — положил руку на плечо кузне­цу Николай Запрягалов.— Речь идет...

Веселый марш духового оркестра прервал их разговор.

На следующий день из типографии имени Евгении Соколовой был доставлен старенький линотип, и командированный на за­вод опытный наборщик Иван Иванович Дербышев дал рабочим и инженерам первую консультацию о принципе действия набор­ного устройства.

Чтобы создать новое, нужно было изучить старое. Во всех цехах началась подготовка к выполнению важного государствен­ного задания.

«ЗЕЛЕНЫЙ НАРЯД»

Совместное заседание партийного бюро, профсоюзного и ком­сомольского комитетов было посвящено сразу трем важным вопросам: организации социалистического соревнования, подго­товке кадров и строительству второго производственного корпу­са. Все они были связаны с переходом завода на освоение новой продукции.

Заседание вел недавно избранный секретарем партбюро С. И. Антонов. Присутствовал и бывший секретарь партийной организации М. И. Ильин, теперь назначенный начальником це­ха трикотажных машин.

Как только все собрались, Антонов достал из ящика стола номер «Правды» с опубликованным постановлением ЦК ВКП(б) «О социалистическом соревновании фабрик и заводов» и объя­вил:

— Сегодня мы вновь, товарищи, обращаемся к этому доку­менту, который требует от нас вовлечения в соревнование все большего и большего числа трудящихся. Нам нужны новые фор­мы соревнования, активные, действенные, интересные... Какие у кого соображения?

— Я вот что тут подумал,— взял слово председатель завко­ма А. В. Демин.— У нас вся заводская молодежь мечтает созда­вать линотипы, ротационные, фальцевальные машины. Мы при­ступим к изготовлению первых деталей для них нескоро. Конст­рукторы ведь завтра проект не дадут. Однако уже сегодня мож­но включить полиграфию в жизнь всего завода. Думаю, что бу­дет правильно уже сейчас организовать соревнование за право сборки первых полиграфических машин и изготовления первых деталей к линотипам. Это почетное право. Все будут стремиться его получить. Как вы думаете?

Предложение Демина всем понравилось. На партбюро сразу же разработали пункты соревнования: они включили в себя строгий учет производительности труда, качества изделий, а так­же освоение новых методов работы за счет внедрения рациона­лизаторских предложений.

По второму вопросу решение приняли быстро. Мнение было единым: необходимо создавать на предприятии свою школу ФЗУ. Без специальной подготовки кадров через два года, когда начнется массовый выпуск полиграфической техники, не обой­тись: нехватка рабочих рук заявит о себе со всей остротой. Бы­ло составлено ходатайство в Петроградский райисполком о пере­даче заводу старого деревянного здания на Каменноостровском проспекте. Решили его отремонтировать, приспособить под учеб­ные мастерские и классы, а с первого сентября 1930 года на­чать занятия. Ответственным за создание школы ФЗУ назначи­ли Павла Васильевича Световского, энергичного, активного ра­ботника, хорошего организатора.

Жизненно необходим был для завода и новый производствен­ный корпус. Строительство его уже велось. В начале осени прошлого года по пустырю вдоль берега Карповки впервые прошли землемеры, затем рабочие расчистили площадку, а строители 4-го Госстройтреста уже до морозов успели забить сваи. Так и было предусмотрено графиком работ. Но теперь, в связи с новыми задачами, стоящими перед заводом, пуск кор­пуса необходимо было ускорить. Можно ли сократить сроки строительства? Этот вопрос и решался на заседании.

Тут же присутствовал начальник строительства Торчинский. Он пришел с опозданием и внес в душное помещение свежий за­пах снега и холод с улицы. В огромных валенках, с застывши­ми на них кусками льда, он протопал к столу секретаря парт­бюро и сел напротив, краснощекий, с обветренным лицом. Как только дело коснулось его вопроса, возбужденно, хрипловатым от простуды голосом заявил:

— Нет, я ничего не обещаю. Дайте мне сначала график работ завода на стройке. Я посмотрю и тогда только скажу, смогу ли взять обязательства сократить сроки. Пока не узнаю объем по­мощи завода стройке, обещать ничего не буду.

— Да зачем же вам подстраиваться под нас? Диктуйте условия сами! — предложил Антонов.— Представьте нам список работ, которые мы должны выполнить, чтобы корпус вступил в строй в первом квартале тридцать третьего года. А остальное — наша задача!

Торчинский повеселел:

— Ну что ж, через три дня представлю список.

Решения, принятые на заседании, были обсуждены на собра­ниях во всех цехах и отделах и восприняты членами коллекти­ва как руководство к действию. Каждый рабочий и служащий понимал, что их выполнение зависит и от него лично.

Володя Платонов поставил перед собой задачу — не полу­чать ни единого замечания мастера и сдавать продукцию только с первого предъявления. Он теперь приходил в цех раньше обычного, как и положено настоящему рабочему. Не отставал от друга и Павел Поляков, отлаживал узлы табачных машин так, что хоть посылай на выставку.

Но все-таки впереди всех среди сборщиков был Петр Ивано­вич Бортников — личность на заводе знаменитая. Он работал еще с Аферовым. Во время восстановления производства нашел бесценные чертежи. В восемнадцать лет, перед самой Октябрь­ской революцией, вступил в партию. Сейчас Петру Ивановичу был тридцать один год. Всегда подтянутый, аккуратно одетый, он выглядел моложе.

Шутники часто спрашивали, не на праздник ли он собрался, Петр Иванович отвечал очень серьезно:

— А для меня работа теперь каждый день праздник.

На заводе его уважали. Опередить Бортникова в соревнова­нии, казалось, невозможно. Сложные трикотажные машины словно по волшебству вырастали под его чуткими руками из иголок, крючков, винтиков, зажимов и других деталей. Даже Николай Запрягалов, который с пятнадцати лет знал текстиль­ные машины еще по фабрике «Красная нить», не мог догнать Бортникова. Запрягалов был в цехе вторым. А третье место в соревновании среди сборщиков занимала Маша Николаева, комсомолка, двадцатипятилетняя женщина, мать двоих детей, черноглазая, веселая и очень острая на язычок. Если кому-то приходилось пересдавать работу, старались Маше на глаза не попадаться. Высмеет так, что целую неделю потом хохоток ее в ушах стоять будет.

Сборка трикотажных машин, выпускавшихся заводом в 1931—1934 годах.

Но вскоре третье место Маше пришлось уступить новичку, только что демобилизовавшемуся матросу Николаю Белозерову.

Этот завод он выбрал неожиданно для самого себя. Однаж­ды вечером провожал девушку домой по Песочной улице и увидел за забором изящный глиссер. Странное дело, подумал он, завод точного машиностроения, а и катера выпускает. За­интересовался. Когда пришел на следующий день в отдел кад­ров, выяснил, что глиссер построили в свободное время комсо­мольцы и скоро пустят его на воду, будут в выходные дни со­вершать на нем прогулки. Вот и вся судостроительная история завода. А выпускает он продукцию в соответствии со своим названием. Белозерову предложили устроиться здесь на работу, и вскоре курчавый светловолосый новичок, пять лет отслужив­ший механиком на корабле, показал мастерство в работе, при­мер в дисциплине и... умение водить катера!

В соревнование за право создания первых полиграфических машин не был включен инструментальный цех. Но дух соревнования, которым был охвачен весь завод, вдохновил на новый творческий поиск рабочих и этого вспомогательного цеха.

Работники завода — победители социалистического соревнования. 1932 год.

Как-то проходя через слесарный участок, лекальщик С. А. Маланов, работавший на заводе уже около десяти лет, обратил внимание на мастера, проверяющего зазоры в деталях иогансоновыми плитками. Маланов всегда считал это естественным, но теперь вдруг остановился от поразившей его мысли. А по­чему... плитки выписываем из Швеции? Более точный измери­тельный инструмент имеем свой, а плитки не делаем? С эти­ми вопросами лекальщик пришел к главному технологу Влади­миру Владимировичу Гедвилло. Вместе они обсудили проблему, и на другой день Маланов приступил к изготовлению первой партии плиток. Вскоре завод имени Макса Гельца, а за ним и другие предприятия стали выпускать этот инструмент. Страна освободилась от дорогих импортных поставок.

Широко развернувшееся на заводе социалистическое сорев­нование за право изготовления полиграфической техники спо­собствовало росту производительности труда на всех участках производства. Рабочие своим энтузиазмом заражали и конст­рукторов, заставляя торопиться с созданием новых машин. Однако обстановка в конструкторском отделе была в это время далеко не блестящей. Дело продвигалось медленно. Когда Дё­сов заходил в маленькое помещение административного корпу­са, где разместилась полиграфическая группа, и спрашивал: «Есть успехи, друзья?» — конструкторы каждый раз опускали глаза и отвечали одинаково: «Пока хвастать нечем, Георгий Александрович, но к сроку все обещаем».

Однажды на занятиях, которые вел с инженерами команди­рованный из типографии имени Евгении Соколовой наборщик И. И. Дербышев, конструктор Сергеев признался:

— Слишком сложна система взаимодействия деталей, труд­но ее понять. Хоть разбирай машину!

Дело затягивалось. Возможно, оно оставалось бы на месте еще дольше, если бы не принятые меры. По приказу Наркома­та легкой промышленности очередной купленный на золото за границей линотип направили не в типографию, где, конечно же, его ждали, а переадресовали прямо на Песочную. Положе­ние у конструкторов сразу же изменилось к лучшему.

А в цехах продолжалось соревнование за право в числе первых начать создание отечественной полиграфической техни­ки. Не все ладилось в эти дни у молодого шлифовщика Павла Войко. Работал он на заводе всего полгода. Профессия дава­лась нелегко. В соревновании сильно отставал, но старался ра­ботать лучше. И диски к трикотажным машинам, которые выдал ему мастер П. П. Турковский, тоже старался сделать хо­рошо. Вручную полировал их, замерял, а когда отнес на про­верку, все они оказались бракованными. Петр Павлович строго посмотрел на растерявшегося юношу и, не вставая из-за стола (этим он всегда выражал свое неуважение к провинившемуся), сухо приказал:

— Возьмите, молодой человек, ветошь и идите к линотипу, очищайте от масла детали. Инженеры просили меня выделить, кого-нибудь, кто не очень нужен в цехе. Но очищайте как сле­дует. Надеюсь, справитесь. Это не диски шлифовать.

Бойко приступил к новой работе. Разбирал узлы, снимал размеры с деталей и даже стал выполнять простые чертежи. Новое задание давалось ему легко. Способности неудачливого шлифовщика заметил Владимир Осипович Лабориозов и ска­зал, что поручит Павлу сборку первого линотипа.

Вскоре к изготовлению деталей линотипов, ротационных и фальцевальных машин приступили лучшие рабочие завода. Тогда комитет комсомола добавил еще один пункт в положение о социалистическом соревновании: взять под комсомольский контроль выполнение государственного задания. Было решено помечать зеленой полосой каждый наряд на новые машины. Введение «зеленого наряда» сыграло важную роль: производ­ству полиграфической техники была открыта самая широкая дорога.

Первый такой наряд лег на стол мастера токарно-фрезерного цеха Плеханова и был небрежно брошен им в ящик стола, где уже лежала кипа ожидавших своей очереди нарядов, но пролежал там недолго. В конторку мастера уверенно вошел молоденький паренек Саша Зуев, принятый на завод всего нес­колько месяцев назад токарем второго разряда, и спросил:

— Где заказ на изготовление валов к малой ротации?

Плеханов с удивлением поднял глаза.

— Где наряд? — снова повторил Саша. — Нужно немедлен­но передать его в цех.

— А ты кто такой?

— Рабочий Зуев. Будем знакомы. — Взгляд Саши выражал спокойствие и твердость.

— Так что ж, мастерам теперь не доверяют? — усмехнулся Плеханов.

— Доверяем, но проверяем, — выпалил, ни на секунду не смутившись, токарь. — Срочно наряд надо в цех!

Это правило скоро усвоили все: появился «зеленый на­ряд» — надо быстро приступать к изготовлению заказа.

К началу сборки первых линотипов уже была сформирова­на и бригада слесарей. В нее вошли Николай Белозеров, Павел Войко, Мария Николаева, Иван Болотин, Сергей Абрамов. Возглавил бригаду Петр Иванович Бортников. На участке пос­тоянно находился кто-нибудь из конструкторов. Работы по вы­полнению правительственного задания велись ускоренными темпами. Детали, изготовленные по нарядам с зеленой поло­сой, точно в назначенный срок поступали на площадки монта­жа полиграфической техники.

ПЕРВЫЕ СОВЕТСКИЕ ЛИНОТИПЫ

Шел февраль 1932 года. Первый пятилетний план близился к досрочному завершению.

С 1928 по 1932 год в Советском Союзе вступили в строй 1500 новых предприятий. Начали действовать крупные уголь­ные шахты в Донбассе, Кузбассе и Караганде. Воплощался в жизнь лозунг «Даешь вторую угольно-металлургическую базу на востоке страны!». Выпустил первую продукцию Москов­ский автомобильный завод. Дали ток первые советские тепло­вые и гидроэлектростанции.

Вместе со страной шел от победы к победе и коллектив за­вода имени Макса Гельца. Со всех участков производства в ди­рекцию стекались сводки показателей. По скрупулезным под­счетам бухгалтера Черкасова, заводского «короля цифр», про­верявшего сейчас каждый пункт обязательств, выходило, что после 25 или 26 февраля можно будет рапортовать о заверше­нии пятилетки.

В конструкторском бюро приступили к завершающему эта­пу работы — составлению аннотаций на новую технику. Харак­теристики машин были кратки, но тем не менее многие их пункты подолгу обсуждались.

Владимир Осипович Лабориозов подошел к склонившейся над листом бумаги Камкиной.

— Ну, что у вас получилось? — спросил, взяв в руки испи­санную страницу. Вверху с явным удовольствием было выведе­но: «Наборная строкоотливная машина „Линотип-1"». Ла­бориозов быстро пробежал глазами по строчкам: «Предназна­чен для механического типографского набора. Набор произво­дится при помощи клавиатуры, на которой наборщик работает как на пишущей машинке... линотип выпускает отлитые ме­таллические строки... все операции (отливка, обрезка, разбор­ка) выполняются автоматически... машина может одновре­менно работать одним — шестью шрифтами... производитель­ность 150 знаков в минуту... нагрев для отливки строк — элек­трический».

— Это не надо, других вариантов нагрева не существует. — Лабориозов вычеркнул последнюю строку, вернул Камкиной лист. — Можно отпечатать.

Машин было восемь. Два трикотажных автомата, линотип, малая ротационная машина, отливной станок к ней, фальце­вальная, брошюровочная и проволоко-швейная машины.

Бригада слесарей, принимавшая участие в сборке первых линотипов. 1932 год.

Сегодня этот вклад трудового коллектива в фонд первой пя­тилетки может показаться скромным и незаметным, но в те годы он имел для государства большое значение: освоение вы­пуска полиграфической техники освобождало страну от дорого­стоящего импорта.

 26 февраля 1932 года завод облетела радостная весть: принимать новую полиграфическую технику приедет первый сек­ретарь Ленинградского обкома ВКП(б) С. М. Киров. Коллекти­ву предприятия было что показать Сергею Мироновичу. К встрече почетного гостя готовились так, как и положено госте­приимным хозяевам. Накануне не сразу разошлись по домам после смены — особенно тщательно убирали станки, верстаки, инструменты. На другой день радостное беспокойство было заметно на лицах всех рабочих и служащих, но, пожалуй, больше всех волновались слесари из бригады Бортникова — по­бедители социалистического соревнования. Сам бригадир с утра не отходил от линотипа, то и дело поправляя туго охватываю­щий шею галстук.

Николай Белозеров, в морской форме, выглядел тоже парад­но. Заметно волновался Павел Бойко, притихшей сидела около линотипа Маша Николаева. К сдаче продукции все было гото­во. Кирова ждали к двенадцати часам.

Ровно в двенадцать к проходной завода подъехала машина, из нее вышли Сергей Миронович Киров и Михаил Иванович Ка­линин.

Михаил Иванович приехал в Ленинград, чтобы по поруче­нию ЦИК СССР вручить коллективу завода «Красный путиловец» орден Трудового Красного Знамени за освоение производ­ства отечественных тракторов. Посещение завода имени Макса Гельца не входило в его первоначальные планы, но желание увидеть советские линотипы, встретиться с их создателями, подробнее узнать об их жизни было велико, и Калинин вос­пользовался возможностью поговорить с людьми непосредствен­но в цехах, расспросить их об условиях работы.

Сборочная площадка линотипов была очень мала. А сейчас, когда на ней собрались все— конструкторы, инженеры, рабо­чие, здесь стало совсем тесно.

За машину сел Николай Белозеров. Он ловко пробежал пальцами по клавиатуре, и в линотипе все задвигалось, блес­тящие латунные пластинки, матрицы, заспешили вверх-вниз, вправо-влево, и на маленький приемный столик выдвинулись отлитые строки. Киров внимательно следил за движениями матриц. На мгновение он задумался. Ему вспомнилось, как в 1906 году с товарищами по революционной борьбе он основы­вал подпольную типографию в Томске. Там была далеко не такая техника, но те машины тоже были верными помощни­ками...

Белозеров встал из-за линотипа и протянул на раскрытой ладони две отливки.

— Это вам, на память.

Гости взяли в руки еще горячие строчки. На них было на­брано: «Сергей Миронович Киров» и «Михаил Иванович Ка­линин». Поблагодарили за подарок.

 Потом состоялся разговор о текущих делах. С. М. Киров и М. И. Калинин спрашивали, хватает ли станков в цехах, как поступает сырье от смежников, как организовано соревнование. Услышав о «зеленом наряде», похвалили комсомольцев.

Новая техника получила высокую оценку.

1 марта 1932 года «Правда» сообщила еще об одном достижении пятилетки: «Советскими машиностроителями одержана
крупная победа. На Ленинградском заводе имени Макса Тельца вступили в строй два первых отечественных линотипа, на
которых отлиты первые строки набора!»

НОВЫЙ КОРПУС

С тех пор, как год назад по решению партбюро Павел Васи­льевич Световский перешел из цеха на работу в ФЗУ, он не пе­реставал удивляться на своих новых подопечных. Только на минуту ослабишь внимание — обязательно что-нибудь натво­рят.

Вот и сегодня: зашел во время перемены в слесарную мас­терскую, а там потасовка. Борис Кошелев, Иван Морозов и Сергей Бармашов, парень совсем из другой группы, катались по полу.

— Что случилось? — строго спросил Световский. Все трое молча подошли к директору училища.

Павел Васильевич взглянул на взъерошенные волосы Бармашова, но выяснять, почему Сергей оказался не в своей фре­зерной мастерской, а на другом этаже, у слесарей, не стал: он имел слабость к детдомовским. Об этом в училище знали. У директора на столе лежал список ребят, лишившихся в годы гражданской войны отца и матери, в нем были отмечены дни рождения учеников, и каждый раз директор приглашал к себе домой группу ребят, родившихся в одном месяце, отметить «некруглый юбилей».

Мать и жена Световского пекли к приходу гостей пироги. Румяные, жаркие, они наполняли ароматом длинные коридо­ры квартиры. Соседи скоро привыкли к таким регулярным по­сещениям и, открывая дверь, приветливо встречали гостей. Эти дни доставляли ребятам много радости. Они охотно рассказыва­ли о них в училище, называя Световского «батей». Он и сам звал своих подопечных ласково и шутливо «фабзайцами».

— Так что случилось? — переспросил директор.

— Я, Павел Васильевич, брусок косо спилил,— ответил за всех Морозов, — и мальчишки мне объяснили ошибку.

— Ну-ну, после уроков, Бармашов, зайдешь в мой кабинет, а ты, Иван, сам знаешь, что делать, раз испортил металл. — Он показал рукой на пустующие тренировочные верстаки. Иван понурил голову: понял—-он наказан.

Преподаватели, мастера и учащиеся ФЗУ. 1933 год.

 За «брак» в училище наказывали, не сурово, но очень обид­но: ставили на «игрушки». Так ребята называли придуманные Световским и изготовленные мастерами из дерева учебные инструменты: напильники, рашпили, бруски. В стране не хва­тало металла, и его приходилось экономить. У этих верстаков будущие слесари отрабатывали необходимые навыки — пра­вильные движения рук, гибкость кисти. Только потом им дава­ли настоящий инструмент.

Делать нужную вещь интересно. Кусачки, например, ножов­ки, молотки. Иван лишен этого на два дня. Таково правило. Стыдно, конечно, перед товарищами, особенно перед теми, кто после перехода на металл ни разу к «игрушкам» не возвра­щался. Но что делать...

Когда прозвенел звонок и начались занятия, он, улыбаясь, нарочито развязной походкой прошел к тренировочным верста­кам. За последние полгода Морозов сильно вытянулся и прев­ратился из мальчишки в почти двухметрового великана с наив­ным детским лицом. Рабочие брюки теперь едва закрывали ему колени, но забавный вид ничуть не смущал занятого более важными проблемами парня.

«Уйду из училища! Уйду!» — вдруг мелькнуло у него в го­лове, но, продолжая улыбаться, он неторопливо принялся за дело. Взял рашпиль, как этому учили, проверил свободный ход, плеча и принял рабочую позу.

— Так! — раздалось над ухом. — Расслабь кисть, не жми, плавно, плавно нужно. Молодец! — Рядом стоял мастер Алек­сей Павлович Шаров. От его слов сразу стало легче.

Вечером Шаров отправил Ивана с заданием на завод: отвез­ти изготовленные за неделю инструменты и сдать их в кладо­вую.

Завод был совсем близко. Здание ФЗУ на Каменноостровском проспекте, выделенное Петроградским райисполкомом, находи­лось у пустыря, на котором развернулось строительство поли­графического корпуса и Дворца культуры.

Вид стройки вызвал у Морозова сложное чувство —радость и обиду одновременно: все меняется, вершатся большие дела, а он в стороне. То одна, то другая мелочь мешают стать ему нужным людям. Вон как внимательно Шаров просматривал каждый сделанный ребятами молоток или ножовку, а на те, сваленные в кучу, в которой лежали и пять «троечных» работ Морозова, даже не взглянул.

«Ну, теперь с этим покончено!»—пригрозил сам себе Иван и как бы для усиления угрозы бросил ящик с инструментом в тачку.

— Погоди! Дай помогу! — подскочил мастер.

— Сам не маленький! — отмахнулся Иван.

На улице, обгоняя прохожих, быстро покатил перед собой нагруженную доверху тачку.

— Завтра же начинаю новую жизнь.

Наказание уже перестало казаться Ивану обидным, а на плече, казалось, все еще лежала твердая, надежная рука мас­тера.

Мальчишки тридцатых годов! Скольких из вас вывела вер­ная рука старшего товарища к самому главному в жизни — труду!

Каждое утро мастерские ФЗУ заполняли сто тридцать пар­ней и девчат, они вставали к станкам и постигали взрослое де­ло — работу.

Училище при заводе было создано всего год назад. Парт­бюро поручило подготовку рабочих кадров лучшим мастерам предприятия. Преподаватели ФЗУ под руководством директо­ра, коммуниста Световского, работали творчески, старались окружить учащихся вниманием и заботой. В училище были ребята разных характеров и склонностей, встречались среди них и «трудные» подростки, но никто не бросил учебу. И в этом большая заслуга таких наставников, как А. П. Шаров и П. В. Световский. Они всегда были рядом.

Растущая смена рабочего класса принимала активное учас­тие в делах завода. Ребята делали несложный, но нужный инструмент, трудились на возведении нового полиграфического корпуса.

Каждый учащийся ФЗУ выходил на стройплощадку один раз в неделю по четкому графику, составленному в партбюро Антоновым, Ильиным и Световским.

Благодаря содружеству завода и коллектива 4-го Госстрой- треста новый корпус рос быстро. На фоне его старое заводское здание казалось ниже, как бы уменьшилось в размерах.

В партийном бюро завода. В центре — секретарь партбюро М. И. Ильин, 1933 год.

Когда в июле 1932 года на завод приехал рабочий-«двадцатипятитысячник» Михаил Всевиов и увидел эту стройку, он был ошеломлен.

В этот день здесь работали вместе со всеми мастерами и ди­ректором учащиеся ФЗУ. Работа кипела. На окруженную леса­ми дымовую трубу поднимали кирпич. Каменщики вели клад­ку, подсобниками были ребята. По строительным лесам, при­гнувшись, они спешили наверх. На спине у каждого груз — кирпичи.

Всевиов смотрел не отрываясь.

— Наблюдаешь? — тяжело дыша, к нему подошел Световский.

— Здравствуй, Павел! — обрадовался Михаил. — Я слышал, ты теперь директор!

— Да, теперь с молодежью, с «фабзайцами»,— улыбнулся Световский.

 Мимо пробегал коренастый парнишка.

— Бармашов, стой! — задержал его Павел Васильевич.

— Что?

— Передохни, Сережа.

Парнишка надул губы:

— Нет, я еще два раза сбегаю, а потом посижу.

— Видишь, какие старательные! — заметил не без гордости директор. — А у тебя как дела?

— Дела идут. Бывает тяжело. Вот недавно кулачье пере­резало ночью всем коням сухожилия. Пришлось пахать поля вручную, пока соседи не помогли.

— Слыхал,— кивнул Световекий.

— А теперь трактора получили!-—сказал Бсевиов. — Вот приехал к вам за помощью, инструмент нужен. К кому же еще, как не к своим обращаться. Сегодня уже пора назад ехать. Мне сейчас подарили фотокарточки «двадцатипятитысячников» на­ших, они перед отъездом снимались. — Он достал из кармана фотографию, протянул Световскому: — Возьми на память!

На снимке — молодые волевые лица. Во втором ряду Све­товекий увидел Михаила, рядом стояли Егоров и Никольский, рабочие завода имени Макса Гельца, уехавшие по призыву партии в 1930 году в деревню для проведения коллективиза­ции.

По распоряжению Дёсова Всевиову был выдан полный ком­плект инструмента. Завод позаботился и о доставке его на вок­зал. Когда, тарахтя колесами о булыжную мостовую, телега с инструментом для первых стальных коней коллективных хо­зяйств Вологодчины выехала на Каменноостровский проспект, Михаил еще раз оглянулся на стройку: заводская труба, каза­лось, шевелилась от непрерывно движущихся вокруг нее лю­дей. Он не отрывал взгляда до тех пор, пока она не скрылась из виду.

24 мая 1933 года, развернув у себя в правлении колхоза «Ленинградскую правду», Всевиов узнал, что корпус линоти­пов сдан в эксплуатацию.

«Новый корпус,— писала газета,— рассчитан на ежегодный выпуск 300 линотипов, 180 фальцевальных, 50 ротационных машин, включая и соответствующее количество запасных час­тей. При этой развернутой программе производства завод еже­годно будет сохранять государству четыре с половиной миллио­на рублей валюты, избавляя его от импортной зависимости».

Для того времени размеры корпуса казались огромными — тринадцать тысяч квадратных метров производственной площа­ди! Все было ново и необычно. Удивляла своей парадностью и новая заводская проходная, развернутая красивым полукругом на углу улицы Литераторов и набережной Карповки.

На участке линотипов могли одновременно работать трид­цать сборочных бригад.

Ударная бригада В. А. Баранова на сборке трикотажных машин. 1933 год.

 Вечером здесь было светло как днем: частая сеть электри­ческих ламп застыла под высокими сводами потолка.

Совсем недавно у страны появилась возможность возводить новые промышленные предприятия. Теперь при строительстве учитывалась не только необходимость выпуска нужной госу­дарству продукции, но и требования, предъявляемые к новым условиям труда рабочих. Пуск каждого цеха, завода, фабрики был результатом труда не одного коллектива.

Для корпуса полиграфических машин фрезерные станки прислал Горьковский станкостроительный завод, с Ленинград­ского завода имени Свердлова направили расточные, москов­ский завод «Красный пролетарий» обеспечил производство то­карными станками.

В новом цехе к станкам и верстакам встали первые 130 вы­пускников фабрично-заводского училища. С честью выполнил ответственное партийное поручение коммунист Павел Василье­вич Световский.

К освоению массового производства полиграфической техни­ки предприятие было хорошо подготовлено. В 1933 году завод выпустил 29 линотипов, а в 1934 году уже 97. Еще через год 158 типографий страны получили новую полиграфическую тех­нику с маркой ленинградского завода.

Группа рационализаторов у трикотажной машины Идеал. 1935 год

ЗАБОТЫ ПАРТГРУППЫ

 25 мая 1936 года на столе у директора лежал свежий номер многотиражной газеты «Макс Гельц». Заголовок критической статьи, опубликованной в нем, «Может ли так продолжаться?» — удивительное это ощущение!— резал глаза, как яркий свет.

Иван Семенович Ступкин низко склонился над столом и еще раз начал перечитывать статью. Ее авторы Поляков, Вышкин и Белозеров, члены партгруппы матричного участка, вскрывали причины трудностей и неудач в работе со свойственной им пря­молинейностью.

«Наша программа выпуска 135 комплектов матриц,— гово­рилось в статье, — не выполнена. Чтобы ликвидировать про­рыв, на заседании партийной группы матричного участка была давно составлена смета на внеурочную работу, но в заводоуп­равлении ее «согласовывают» до сих пор. Цех № 6 собственны­ми силами изготовил часть чертежей на особо нужный инстру­мент еще в ноябре прошлого года. Начальник инструменталь­ного цеха установил вполне определенные сроки выполнения этого заказа, но они прошли, а инструмент так и не поступил. Для замены изношенных деталей необходим склад запасных частей. Его нет. И получается, что с каждой планочкой, с каждым шрифтом приходится бегать по всему заводу... Необ­ходимо обеспечить наших граверов сталью, иначе будем в этом году без пуансонов... Следует залить пол матричной мастерской магнезитом, потому что из щелей очень трудно доставать упав­шие туда матрицы и мелкий инструмент. Во всем, даже в мелочах,— масса недостатков».

Все верно. Директор хорошо помнил, как не раз избегал прямого разговора с начальником матричного участка, отма­хивался от него на собраниях. Причина тогда была уважитель­ная: жесткий план по линотипам. Искренне думал, что матри­цы могут подождать.

Ступкин растерянно обвел взглядом свой новый кабинет, на противоположной стене висела диаграмма роста производства линотипов. Яркая, устремленная вверх прямая и цифры гово­рили сами за себя, но теперь очевидный и несомненный успех коллектива уже не радовал, как раньше. Надо было сосредото­чивать силы на самом слабом звене производства. Директор встал из-за стола, открыл дверь в приемную.

— Ангелина Васильевна, пригласите ко мне сегодня к три­надцати часам всех членов производственно-технического сове­та, партгруппу матричного участка и начальника шестого цеха Никитина, — обратился он к секретарю.

Как ни головокружительна первая радость победы на из­бранном пути, любая достигнутая вершина — успех только до тех пор, пока не остановишься на ней. Задержишься в движе­нии вперед — и уже первые победы совсем забыты.

Налаженное производство полиграфической техники и было этой первой покоренной вершиной, а за нею открывались сле­дующие, не менее трудные.

 ...Развитие матричного производства на заводе имело свою историю. Началась она с момента выпуска первых линотипов. Инженерам было ясно уже в 1930 году, что минимальный комплект из 800 матриц, необходимый для каждой выпущен­ной машины, скоро также должен будет изготавливать завод. То, что покупка на золото за границей этих сложной конфигу­рации латунных пластинок — дело временное, как и покупка линотипов, понимал любой рабочий. Все чаще и чаще тайна изготовления матрицы, летящей в нужный момент по каналам линотипа к отливному аппарату и возвращающейся назад, на свое место, приковывала внимание мастеров.

Маленькие, обратного изображения буквы, из которых отли­вается свинцовая строка, как они создаются? Вырезаются? Вы­далбливаются? Выщелачиваются? Ведь матриц нужен миллион! Производство их, остававшееся до сих пор секретом зарубежных фирм, должно быть освоено здесь, на Песочной, 6, во что бы то ни стало.

13 сентября 1934 года директор завода Георгий Алексан­дрович Дёсов издал приказ № 223:

 «Ввиду необходимости форсировать производство матриц приказываю выпустить в текущем году 5 пробных комплектов. Для этого:

1. Немедленно приступить к организации временной мат­ричной мастерской в помещении бывшей фрезерной 6-го цеха.

2. Главному механику в десятидневный срок установить обо­рудование в мастерской, через две недели изготовить оптичес­кие измерительные приборы, а к 29 сентября установить в мас­терской 40-тонный пресс, находящийся в центральной терми­ческой мастерской.

Директор завода Дёсов».

Все пункты этого приказа были выполнены в срок.

В декабре были изготовлены первые пять комплектов мат­риц, а в следующем году завод перешел на их серийный вы­пуск.

Партгруппа полиграфического цеха. 1935 год.

Первые матрицы еще были далеко не совершенны: только русского алфавита, одного единственного шрифта и размера. Они давали невысокое качество печати. Однообразно смотре­лись газетные страницы, книги и журналы тех лет, выпускае­мые на первых советских линотипах.

Дело продвигалось с трудом. Матричный участок завода ис­пытывал большие трудности. Неприглядно выглядел станочный парк этого производства: к каждому из пяти горизонтально- фрезерных станков, одному сверлильному и шлифовальному, установленных на участке, были приварены, привинчены, при­ставлены по пятнадцать — двадцать приспособлений. Когда в 1934 году благодаря этим приспособлениям был налажен вы­пуск опытной партии новой продукции, этот станочный парк радовал глаз, но теперь время стремительно шло вперед, а про­изводство все еще оставалось прежним. Вручную прессовщик закреплял крохотный пуансон в прессе, а когда тот выпадал из рук, тщетно старался отыскать его на полу. А ведь потерян­ный пуансон — это несколько часов работы гравера! Ручной труд преобладал здесь на изготовлении мельчайших деталей в гораздо большем объеме, чем во всех других цехах.

 Когда члены партгруппы матричного участка и начальник 6-го цеха Никитин возвращались с совещания у директора, многие рабочие интересовались, чем же закончилось обсужде­ние проблемы.

— Ну как, что решили? — спросил у Никитина молодой конструктор Н. П. Черных.

Сборка первых серийных строкоотливных машин Н-2. Слева направо:
рабочие П. М. Бойко, И. И. Дербышев, И. Т. Болотин.

— Все в порядке будет, Николай Павлович, — ответил на­чальник цеха. Черных на предприятии хорошо знали, хотя он всего год назад поступил на завод после окончания Политехни­ческого института. Знали его еще студентом: здесь он проходил практику и писал дипломную работу «Проект наборной стро­коотливной машины с боковыми магазинами». Она имела для предприятия важное практическое значение.

В июне 1935 года Николай Павлович Черных с первым гуд­ком вошел на завод инженером-конструктором, вошел как в родной дом, чтобы связать с ним всю свою жизнь. И не было ничего странного в том, что специалисты матричного производ­ства подробно рассказывали сейчас молодому конструктору о своих проблемах.

— Целый штат для нас набирают, Николай Павлович, — сооб­щил Белозеров. — С нами теперь будут работать инженеры Гон- чаренко и Георгиевский, инструментальщики Дорогин и Маланов. Выходит, статью писали не зря!

Принятые меры позволили коллективу матричного участка уже в июне того же 1936 года принять такие обязательства, которые ошеломили всех на заводе. Рабочие и инженеры, уве­ренные в своих силах, заявили, что к 5 декабря — дню приня­тия новой Конституции — освоят производство матриц для пе­чатания книг на четырех языках народов СССР, а к концу пя­тилетки — на языках всех союзных республик.

1 декабря 1936 года заводская газета «Макс Гельц» сообща­ла: «Типографии Грузии, Казахстана, Украины, Белоруссии будут теперь выпускать газеты, журналы и книги на советских линотипах и матрицах».

Механический цех. 1936 год. 

Матричный участок, ставший победителем социалистическо­го соревнования, досрочно выполнил свои обязательства.

В 1937 году завод приступил к производству новой модели линотипов Н-2, разработанной В. О. Лабориозовым, Н. П. Чер­ных и Н. Я. Цветовым. Конструкция этой машины отличалась от предыдущей. В ней появился автоматический регулятор на­грева гарта, была автоматизирована клавиатурная часть, вве­ден механический подъем верстатки. Это значительно облегчи­ло работу наборщика. В этом же году полиграфический цех, возглавляемый коммунистом В. О. Кузьминым, выпустил 284 новых линотипа, и каждый из них был оснащен полным ком­плектом матриц, созданных на заводе.

Во второй пятилетке страна полностью отказалась от импор­та в этой области, теперь типографии страны стали оснащаться наборным оборудованием только отечественного производства.

ПРЕРВАННАЯ ПЯТИЛЕТКА

В третьей пятилетке перед заводом точного машиностроения имени Макса Гельца была поставлена задача — наладить вы­пуск целой серии новых изделий: тетрадно-линейного агрега­та, линейно-пробельного автомата, станка для отливки стерео­типов к малой ротации, крупнокегельной строкоотливной ма­шины, группы пневматических самонакладов к плоскопечат­ным машинам. Нужно было создать фальцевально-кассетную и модернизировать шрифтолитейную технику, разработать новую модель линотипа Н-3, первую модель монотипа, в котором бы набор сложных технических текстов осуществлялся с помощью перфоленты.

Это был грандиозный скачок вперед. Если бы двадцать пять лет назад опытным производственникам Александрову, Кацко- му, Смирнову или Бойсу сказали, что за пять лет объем вы­пуска продукции увеличится более чем в два с половиной раза, что будет освоено производство девяти новых сложных машин, они усомнились бы в реальности таких темпов. Но сейчас эти темпы стали возможны. Они были подготовлены всем ходом со­циалистического строительства, осуществляемого под руковод­ством партии коммунистов, ростом политического сознания масс и технической оснащенности предприятий страны.

Когда известие о рекорде донбасского забойщика Алексея Стаханова, выполнившего 31 августа 1935 года за одну смену четырнадцать производственных норм, облетело всю страну, на всех предприятиях стали ломать устаревшие нормы.

В стахановское движение включался рабочий класс заводов и фабрик. Ударный труд многих тысяч тружеников позволил досрочно завершить вторую пятилетку, а в третьей стало реаль­но наметить новые грандиозные планы.

 Новому поколению грамотных, имеющих широкий кругозор рабочих, таких, как Павел Бойко (он учился на вечернем от­делении Ленинградской промышленной академии), Александр Зуев — студент станкостроительного техникума, выпускники ФЗУ Иван Морозов и Михаил Фалин, открылись невиданные ранее возможности использования полученных знаний. Они вносили рационализаторские предложения, изменяли техно­логию обработки деталей, что позволяло резко увеличивать производительность труда, а следовательно, и объем выпуска продукции. Трудовые рекорды вошли в повседневную жизнь.

Слесарь Владимир Мельников предложил выполнять ша­бровку рамы одной из деталей линотипа на шлифовальном станке. Предложение Мельникова сразу было внедрено на всем участке. И уже через месяц совсем недавно принятый на рабо­ту Юрий Фабрициус перевыполнил на этой операции норму в восемь раз.

Слесарь Александр Фадеев из полиграфического цеха стал делать резьбу деталей на токарном станке, что позволило пере­выполнять норму выработки в шесть раз.

Николай Запрягалов вместе со своим товарищем по трико­тажному цеху Семеном Стрибежевым изготовил шаблон для распределительных пластин к чулочно-вязальныи машинам. Разметка и обработка каждой пластины, в которой имелось бо­лее сорока пазов, занимала обычно у слесарей около двух ча­сов. Применение шаблона вообще исключило операцию размет­ки, а время обработки детали сократилось до нескольких ми­нут.

Стахановцами стали А. Богданов, П. Сергеев, В. Дзюба, И. Ко­маров, И. Коханков, В. Никитин, Р. Фридман, В. Матвеев, И. Александров. Сотни людей вставали в ряды новаторов и пе­редовиков производства. Стахановское движение охватило мас­сы, отметив трудовыми рекордами годы третьей пятилетки. Развитие техники шло стремительными темпами, буквально на глазах менялся облик социалистического производства.

Трудящиеся завода на первомайской демонстрации. 1936 год.

В канун Нового, 1939 года из стен завода вышел тысячный линотип, осваивалось производство фальцевально-кассетной и шрифтолитейной машин. В июле 1940 года на испытательном стенде полиграфического корпуса появился еще один новый агрегат — тетрадно-линейный. Эта машина была гордостью кон­структоров А. Л. Климовича и Н. П. Черных. С волнением они начали ее испытания. Анатолий Леонидович Климович нажал кнопку пуска — механизмы заработали, завертелись рулоны с белой, голубой, розовой бумагой, и из агрегата одна за другой стали выходить готовые школьные тетради. Начальник поли­графического цеха Владимир Осипович Кузьмин переключал регулятор режима работы — тетради выходили в линейку, в клетку, в косую линеечку, и в каждую из тетрадей автомат вкла­дывал розовую промокашку. Инженеры внимательно наблюда­ли за процессом. Машина работала четко.

Вскоре она была отправлена на фабрику «Светоч».

Новая техника, созданная заводом, позволила ликвидиро­вать ручной труд во многих типографиях страны. В десятки раз возросла производительность наборных и печатных цехов. К 1940 году объем выпуска печатных изданий в стране увели­чился по сравнению с 1917 годом в пятнадцать раз.

Ленинградский завод точного машиностроения имени Макса Гельца в третьей пятилетке стал крупным предприятием, пе­ред ним открывались широкие перспективы. Завод мог уже поз­волить себе то, о чем раньше невозможно было даже мечтать. Администрация, партийная и профсоюзная организации при­няли решение построить семиэтажный дом с отдельными бла­гоустроенными квартирами для рабочих и служащих. Заказали проект, составили смету расходов, выбрали место на Выборг­ской стороне для будущего дома. Весной сорок первого года был заложен фундамент. Но над ним не было возведено ни од­ного этажа. Через два месяца строительство было прервано войной.

 7 мая 1941 года после рабочей смены состоялся митинг. Провожали в армию комсомольцев Михаила Фалина, Николая Семенова, Владимира Чечеткина, Николая Бармашова.

Обращаясь к новобранцам, Н. Н. Запрягалов, недавно из­бранный заместителем секретаря партбюро, сказал:

— Не забывайте, ребята, писать на завод. Адрес хорошо помните? Литераторов, одиннадцать. И после службы непре­менно возвращайтесь к нам.

— А куда же еще? — ответили уверенные в завтрашнем дне парни. Твердым шагом, с небрежно перекинутыми через плечо вещмешками, они переступили порог проходной, не по­дозревая, что кто-то сделал это в последний раз...

Понедельник, 2 июня. На улице Литераторов шумно. Авто­бусы с табличками над лобовым стеклом: «Внимание, дети!» — заполнили площадь перед заводом. Галдят малыши в цветастых платьицах и коротких штанишках, белых панамках. Не сразу их рассадишь по местам.

Но вот зажглись фары, автобусы заурчали и медленно дви­нулись.

— Я скоро к тебе приеду! — кричат мамы. — Не скучай! Скоро приеду! Счастливого пути!

 Через три недели шоферы будут гнать эти же автобусы в Сиверскую, превышая скорость, а им, матерям, она будет казать­ся такой медленной...

Утро 21 июня. Предвыходной день. На заводском дворе идет погрузка малых ротационных машин. Все десять агрега­тов уже упакованы в рубероид и установлены в ящики.

— Две сверхплановые есть, — говорят друг другу грузчики.

— Да, до конца года все двадцать дадут!

— Даду-ут...

Нет, до конца года больше не будет выпущено ни одной такой машины, а эти уйдут не по намеченному адресу. Печат­ная техника будет переадресована в воинские подразделения, чтобы пойти вместе с бойцами по полям сражений.

МАСТЕРА ТАБАЧНЫХ МАШИН

Новый петербургский завод табачных машин быстро обгонял конкурентов. 22 ноября 1890 года впервые появился он в реестре столичных предприятий, и на беду мелким предпринимате­лям, производившим подобное оборудование для табачного производства, изделия его сразу получили всеобщее признание.

На глазах изумленной публики автоматы для изготовления папирос, сигарет и модных пахитосок, которые завод представил на оптовую ярмарку, ловко разрезали тончайшую бумагу, скручивали ее, наполняли табаком, прочно склеивали шов — работали четко, быстро и поэтому оказались вне всякой конкурен­ции.

Владельцы крупнейших фабрик Российской империи спешили приобрести новую технику. А в 1891 году она уже потеснила на международном рынке изделия знаменитой французской фирмы «Декуфле». Машины, созданные руками мастеров нового петербургского предприятия, стали охотно приобретать в Европе и даже Америке.

Преуспевающий хозяин завода Семенов не раз с удовольствием отмечал правильность своего решения вложить капитал в выгодное промышленное дело. Доволен он был всем, и даже выбранным для предприятия местом на Петроградской стороне. Рядом — прямой Каменноостровский проспект, соединяющий центр города с тенистыми садами на Елагином острове.

Предприимчивость Семенова помогла ему получить в городкой управе разрешение строиться здесь, в центре Петроградской стороны. А потом он сумел переманить сюда с соседних предприятий лучших специалистов.

Рабочих он нанял немного — семьдесят человек. Отбирал самых умелых, способных, обладающих природной смекалкой. Подкупал вежливым обращением, но эксплуатировал так же, как другие заводчики. Это обеспечивало ему стремительно растущий банковский счет, отдых в Ницце, бельэтаж в роскошном петербургском особняке и славу.

На Большой Парижской выставке 1902 года изделия завода снова были удостоены золотой медали. А еще через год новая табачно-набивная машина получила вторую золотую медаль — на Всероссийской промышленной выставке в Петербурге. Дела хозяина складывались отменно. И желания его шли все дальше и дальше: хотелось построить свой дворец.

Совсем иные мечты были у тех, чьи руки приносили вла­дельцу предприятия прибыль. Накормить досыта детей, почи­нить ветхий барак, где они ютились по нескольку семей в од­ной комнате с подслеповатыми окнами, низкими закопченными потолками. Но даже на это редко хватало средств.

Завод высасывал из человека все силы. Условия труда были тяжелыми. Летом в цехах, не имеющих вентиляции, стояла ду­хота. Зимой было холодно. Люди простужались, болели. Но боясь потерять заработок, вынуждены были, несмотря на бо­лезнь, выходить каждый день на работу.

Рабочий день длился одиннадцать часов. Ни на минуту нель­зя было отлучиться от станка, нельзя было разговаривать во время работы. За этим строго следили надсмотрщики. Если они замечали, что мастеровой на минуту остановил станок, то «про­винившегося» сразу наказывали штрафом. Редко кто осмели­вался возразить против несправедливости наказаний.

О своей горькой доле мастера табачных машин обычно гово­рили только между собой. Поздно вечером, когда замирала жизнь в суровом кирпичном здании и они густой толпой выхо­дили из ворот завода, разговор обязательно заходил о тяжелых условиях труда, низком заработке, нищете.

Иногда наиболее смелые решительно предлагали подумать всем вместе, как облегчить свою жизнь: установить контроль над штрафами, просить хозяина сократить рабочий день. Но их редко поддерживали: вступать в борьбу за свои права рабочие пока боялись.

Могучий кузнец И. Дорогин, работавший на заводе с момен­та его основания, если слышал что-нибудь против хозяина, то непременно прерывал разговор грубо и резко:

— Заявить про свое неудовольствие? А потом что? Потерять место!

Дорогин, как и большинство, терпеливо сносил судьбу, а ес­ли бывало тяжело на душе, искал утешения в питейном заведе­нии. Часто мечтал о том, как вернется в деревню, снова увидит свою Марью, как поведет трех своих сыновей в кузницу, которую обязательно купит у соседа Егора, обделенного наследниками.

Жил Дорогин этой сладкой мечтой, работал не покладая рук...

Однажды летом он шел с завода домой. После пламени, по­лыхающего в печах, и жары в кузнице Иван наслаждался ве­черней прохладой. Путь был длинным. От Песочной улицы на Троицкую площадь, потом через мост и пыльный Марсовый плац к Гостиным рядам и по Садовой прямо в Коломну, где в подвале доходного дома ютился он со свояком матери. Тот уже ждал его во дворе. В руке была зажата бумага.

 Что держишь? — спросил Иван.

— Письмо тебе, из дому.

Жена писала ему всегда в урочное время — два раза в год— на рождество и пасху, диктуя деревенскому дьяку про свою жизнь. Ни на что не жаловалась, звала домой. Дорогин не раз­ворачивал писем до воскресенья. В воскресенье шел на Сенную, находил грамотного и за гривенник просил перечитывать каждую строчку несколько раз. Особенно приятно было ему слу­шать о поклонах от родственников и соседей. Неурочное письмо насторожило. Не стряслось ли что?..

Письмо принесло горе. Соседка бабка Анна сообщала: «Же­на твоя Мария два года как надорвалась на сенокосе, работать не могла, все болела. Тебе не отписывала про это, жалела тебя. Думала, встанет. Так вот теперь Мария преставилась. Парней твоих кормим миром. Приезжай или укажи, что с ними делать».

...Утром, сдавив в руках шапку, Дорогин стоял перед Семе­новым. Хозяин молча выслушал его, потом открыл ящик стола, достал ассигнацию и положил перед рабочим.

Это тебе от меня. Потом в рассрочку вычтет бухгалтер. Высылай парням на дорогу в Петербург. Денег хватит. Найдем им дело на заводе. И подмести надо в цехах, и деталь собрать, и за водой тебе же в кузницу сбегать.

Дорогин взял ассигнацию.

Иван Александрович! Благодетель! Век не забуду вашего добра! — дал искреннюю клятву, совсем не подозревая, что при­дется ее нарушить...

Под видом заботы о семьях подчиненных Семенов охотно принимал на работу подростков и извлекал из этого выгоду, платя им гроши.

Рабочие же «гуманность» хозяина расценивали иначе. Они понимали лживую сущность хозяйских «благодеяний». Появи­лись ростки классового сознания. Рабочая среда выдвинула сво­их вожаков. Это были кадровые специалисты: слесари Михаил Смирнов, Иван Балденков, токари Иван Пахулин, Василий Плотников и Валентин Бойс, котельщик Иван Симаков, плотник Иван Макаров. Они стали первыми большевиками на заводе. Внимательно изучали настроения людей, с которыми трудились в одних цехах, присматривались к их характерам. По вечерам часто приходили в тесные, душные бараки, рассказывали о тя­желом положении на других заводах и фабриках, о том, как рабочие начинают бороться против хозяев за свои права и доби- ваются уступок. В бараках собиралось много народу, но было тихо: все внимательно вслушивались в каждое слово. Люди постепенно начинали понимать причины своего бедственного по- ложения и хотели узнать пути борьбы за лучшую жизнь. С боль- шевиками сблизилась группа наиболее сознательных рабочих: слесари Григорий Юрин и Владимир Волков, механики Алексей: Левашко, Густав Блюмфельд и Павел Рауткеп.

 Нелегок был путь большевиков к завоеванию полного дове­рия масс. Долгое время большинство рабочих сторонились опасных разговоров. Борьба за свои права с оружием в руках пуга­ла. Люди еще надеялись на доброту хозяина, на милость царя.

С надеждой на улучшение своей доли мастера табачных ма­шин завода Семенова готовились в январе 1905 года отправиться с петицией к царю. Когда большевики пытались объяснить им, что мирное шествие к Зимнему дворцу бесполезно, что свои права нужно отстаивать с оружием в руках, их слова были прерваны возмущенным гулом. Только трагические события Кровавого воскресенья доказали, что большевики были правы.

Именно после 9 Января многие встали на сторону больше­виков. На заводе возникла первая активно действующая тайная организация. Революционеры регулярно посещали занятия кружков Зареченской группы петербургского «Союза борьбы за освобождение рабочего класса», где изучали труды Маркса. Ле­нина, Программу партии, принятую на III съезде РСДРП. Глав­ной и неотложной задачей партии съезд признал организацию вооруженного восстания, отметив при этом особую роль массо­вых политических стачек накануне его.

Буря народной борьбы захватила и завод табачных ма­шин.

Однажды в обеденный перерыв токарь Иван Пахулин смело и громко объявил на весь цех:

— А на Путиловском добиваются восьмичасового рабочего дня!

Это сообщение заинтересовало всех в токарном цехе. Рабочие знали, что с заводом за Нарвской заставой у молодого токаря были прочные связи: там работал крановщиком отец Ивана — Федосей Пахулин.

— А даст ли Путилов восьмичасовой день?—спросил кто-то.

— Что значит — даст? — рассмеялся Иван.— Добьются!

— Надо и нам брать пример с путиловцев, — подхватил П. Рауткеп.— Давайте напишем требование, подадим хозяину, может, пойдет навстречу.

—Годится!

Требование было подано. Неожиданно для всех Семенов сразу же согласился его удовлетворить, но удовлетворить частично. Обещал подробно объяснить, как будет сокращено рабочее время, на общем собрании. На следующий день он объявил о введении на заводе девятичасового рабочего дня, но при одном условии: количество выходных будет сокращено до шестидесяти в год. В первый момент люди обрадовались, а когда подсчитали, вышло, что за год они по-прежнему станут отрабатывать то же количество часов, что и раньше.

Хитрость хозяина вызвала всеобщее возмущение. И тогда на­род сам установил продолжительность работы — восемь часов. На следующий день все ушли из цехов раньше обычного.

 Так длилось неделю. А 20 ноября 1905 года, придя, как всегда, к семи утра на завод, увидели его ворота закрытыми. У входа висело объявление:

«Ввиду того, что я не согласен с введением восьмичасового рабочего дня на моем заводе, объявляю о закрытии предприятия и увольнении всех. И. Семенов».

Решительная мера хозяина вынудила смириться с прежними порядками. Но жизнь на заводе только внешне казалась спокой­ной. В сознании рабочих произошли большие перемены. Они по­няли, что надеяться на доброту хозяев бесполезно, что свои пра­ва надо отстаивать иначе — с оружием в руках.

Революционные события в стране нарастали. И на семенов­ском заводе теперь многие сближались с большевиками. Людей интересовали сообщения о героической 72-дневной забастовке иваново-вознесенских ткачей, о крестьянских волнениях на Украине и в Поволжье, о восстании на броненосце «Потемкин».

Народные выступления жестоко подавлялись царизмом. Арес­ты следовали один за другим. А потом тюрьма, допросы, ссылка...

В сентябре 1906 года были арестованы Валентин Бойс и Ми­хаил Смирнов. За революционную деятельность уволены восемнадцать большевиков. Партийная организация на заводе была практически ликвидирована. Несмотря на усилившуюся реак­цию, большевики-подпольщики продолжали борьбу.

В 1912 году начались новые массовые выступления народа против самодержавия. Поводом к революционным действиям послужил зверский расстрел безоружных рабочих на Ленских золотых приисках 4 апреля 1912 года.

В эти дни на заводе в ряды большевиков встают Алексей Богданов, Всеволод Грушко, Павел Световский, старейший инструментальщик Матвей Войнов, кладовщик Михаил Мазуров. После тюремного заключения возвращается на завод группа большевиков, возобновляет работу тайный кружок. Большевики собираются на конспиративной квартире за городом, недалеко от железнодорожной станции Удельная.

Однажды на занятие кружка Валентин Бойс принес номер «Правды» за 13 марта 1913 года.

В нем была опубликована статья Владимира Ильича Ленина «„Научная” система выжимания пота». Бойс начал читать: «Не так давно в актовом зале института инженеров путей сообщения в Петербурге г. Семенов читал доклад об этой системе. Тейлор сам описал эту систему под названием «научной», и его книгу усердно переводят и пропагандируют в Европе.

В чем состоит эта «научная система»? В том, чтобы выжи­мать из рабочего втрое больше труда в течение того же рабоче­го дня».

Разбирая статью в «Правде», члены кружка были поражены тем, какой точный анализ эксплуататорской сущности хозяев дал Ленин, тем, что от внимания вождя не ускользнул и владе­лец их завода Семенов.

Рабочие все, что узнавали на занятиях, передавали своим товарищам по цеху. Крепла вера трудящихся в Ленина и большевиков, в грядущую революцию.

Они больше не верили лживым обещаниям хозяина. Настал день, когда нарушил свою клятву, данную Семенову, и кузнец Дорогин.

Началось все с приводных ремней. С их помощью приводили в движение станки. Каждый ремень должен был выдерживать месяц работы. Если он рвался раньше, рабочий платил штраф. У токаря Алексея Сычева новый ремень лопнул с первого же оборота рабочего вала. Помощник владельца завода Тихомиров, не выясняя причины случившегося, распорядился оштрафовать Сычева. Возмущенные рабочие позвали Тихомирова, стали вы­яснять, виноват ли токарь. Измерили ремень. Оказалось, что он короткий: натянулся-то он с трудом, а оборотов не выдержал.

Почему же должен страдать Сычев, спросили у надсмотрщи­ка. Но тот и не собирался отвечать.

В цехе установилась угрожающая тишина.

— Товарищи, он же кровосос!— раздался чей-то голос.

В следующий момент рабочие скрутили Тихомирову руки, накинули на голову мешок, бросили его в промасленную тачку и выкатили во двор на мороз.

Через час, продрогший от холода, он выпутался из мешка и, озираясь, со страхом увидел, что лежит на мусорной свалке соседнего завода...

Узнав о случившемся, Семенов пришел в цех, потребовал объяснений. Ему рассказали и о других случаях, когда Тихоми­ров был несправедлив и придирчив. Люди настаивали на его увольнении.

— Хорошо, — согласился хозяин, — но при одном условии: назовите имена тех, кто подстрекал к самовольной расправе.

Все молчали. Семенов решил применить хитрость. Рабочим раздали листки с планом цеха. Нужно было поставить крестики около тех мест, где работают зачинщики. Расчет хозяина не оправдался. Предателей в цехе не оказалось. Анкеты вернулись к нему незаполненными.

Спустя почти двадцать лет, когда трудящиеся нового завода переезжали во второй корпус, построенный их руками, комсо­мольцы обнаружили этот ящик с анкетами. Была найдена в архивах и написанная бывшим хозяином подробная докладная в полицейскую управу...

Но вернемся к событиям того дня. Семенов еще надеялся, что кто-нибудь из рабочих выдаст товарищей. Он вызвал к себе кузнеца Дорогина:

— Иван, узнай у токарей и фрезеровщиков, кто был зачин­щиком в истории с Тихомировым.

 Дорогин молчал.

Я ведь тебе благодетель. — Семенов хотел напомнить про деньги, данные в долг, про сыновей, которых принял когда-то на завод, но кузнец перебил его:

Да какой ты мне благодетель! — и, не боясь больше ни­чего ни хозяина, ни потери места, уверенно толкнул дверь и шагнул за порог.

Наводчик понял: никакой либерализм уже не поможет ему найти поддержку у рабочих. Классовая борьба на заводе, как и во всей стране, обострилась до предела.

Начавшаяся первая мировая война усугубила и без того тя- желое положение масс трудящихся. Царское правительство видело в войне спасение, стремилось разжечь патриотизм в наро­де и отвлечь его от революционной борьбы. Но рабочие, изму­ченные голодом и непосильным трудом, были настроены иначе. В стране нарастали новые волнения. Царизм приложил все усилия, чтобы помешать партии поднять пролетариат на антивоен­ные выступления. Были уничтожены многочисленные партийные организации, почти вся легальная пресса большевиков, в том числе закрыта газета «Правда», руководители революционного движения заключены в тюрьму или сосланы в Сибирь.

С началом войны деятельность большевиков значительно ус­ложнилась. Но и в этих условиях Центральный Комитет определял направление революционной деятельности масс в стране. Участились политические забастовки. Рабочие теперь требовали не только сокращения трудового дня, повышения заработной платы, но и свободы слова, собраний, печати.

Громкоголосое «Долой войну!», «Хлеба!» часто оглашало вы­сокие своды цехов корпуса завода табачных машин.

СВЕРШИЛОСЬ!

 6 января 1917 года начальник полицейского участка Апте­карского острова Петроградской стороны в растерянности отпра­вил докладную градоначальнику: «На острове неспокойно, мас­теровые заводов Дюфлона, Мельцера, Семенова и Военно-вра­чебных заготовлений митингуют и чинят беспорядки. Наряды городовых не могут разогнать толпу».

Неспокойно было в эти дни в цехах завода. Несмотря на жесткий контроль полицейских ищеек, рабочим удавалось про­носить листовки Петроградского районного комитета большеви­ков. Известия о событиях, бурливших в городе, никого не оставляли равнодушными.

15 середине февраля большевики организовали на заводе за­бастовку.

Сигналом для ее начала послужила остановка трансмиссии. Как только станки затихли, во всех цехах и мастерских раздал

 ся призыв: «Товарищи! Сбор в слесарно-механическом! Долой войну! Долой самодержавие!»

В середине цеха соорудили из верстаков импровизированную трибуну. На нее поднялись И. Пахулин, В, Бойс, М. Смирнов, Г. Юрин. Рабочие смотрели на большевиков с уважением. Все с нетерпением ждали выступлений.

Иван Пахулин призвал рабочих начать забастовку против войны и самодержавия.

— Кто пойдет с нами? — крикнул Валентин Бойс.

— Я! — отозвался Михаил Мазуров.

— Алексей Сычев, — назвал себя молодой токарь.

Голоса перебивали друг друга. Матвей Войнов, Ефим Киреев, Всеволод Грушко, Родион Быков, Владимир Волков, Алексей Богданов... Вслед им раздались звонкие мальчишеские:

— Алексей Шаров!

— Павел Световский!

На середину вышел строгий кузнец:

— Дорогины, все четверо, — сказал степенно и с гордостью посмотрел на своих подросших сыновей.

— Одумайтесь! — выкрикнул, протискиваясь вперед, мень­шевик Чебышев. Он начал путанно говорить о равенстве, брат­стве, гуманности. Его пытался поддержать мастер Плеханов, предложивший всем вместе пойти с петицией к Государственной думе.

— Мы помним пятый год! Уже ходили раз! — прервал ора­торов Николай Белоруков.

— Пусть уходят те, кто против забастовки! — выкрикнул кто-то.

Несколько человек торопливо покинули цех.

— Оставшиеся «за»? — спросил Смирнов.

— За! За! — ответили сотни голосов.

— Тогда, товарищи, вперед!

С песней «Марсельеза» рабочие дружной колонной двинулись за ворота завода.

А в это время управляющий производством Попов лихора­дочно писал срочную докладную:

«Господину фабричному инспектору 10-го участка Петроград­ской губернии.

Настоящим имею честь довести до Вашего сведения о том, что сего 14 февраля 1917 года в 7 часов 45 минут наш завод стал. Причина забастовки неизвестна, так как требования рабочие не предъявляли. Число забастовавших 750 чело­век».

Подобные докладные в полицейскую управу поступили в этот день со многих предприятий. И во всех — растерянность из-за того, что рабочие не предъявляют больше никаких требо­ваний администрации, а просто бастуют. Авторы докладных еще не понимали, что времена переговоров кончились. Наступило время решающих классовых битв. Большевики подняли пролетариат на борьбу. Забастовочное движение в столице нарастало.

23 февраля забастовки вылились во Всеобщую политическую стачку. В ней участвовало уже 128 тысяч рабочих. Зарево рево­люции поднялось над Петроградом. 27 февраля восстание охва­тило весь город. 2 марта Николай II отрекся от престола. Само­державие пало.

Народ, свергнувший царя, ждал перемен: выхода России из бессмысленной войны, улучшения условий труда. Но эти надежды не сбылись.

Когда рабочие вернулись на завод, они увидели, что ничего по изменилось: хозяин проводит прежнюю политику «выжима­ния пота», уверенно ведет дела управляющий Попов.

Основные массы трудящихся еще не знали, что в дни, когда большевики руководили вооруженным восстанием, меньшевики спешили захватить руководство в Петроградском Совете. Состоявший теперь в основном из меньшевиков и эсеров, напуган­ных размахом народного движения, Петроградский Совет пошел на соглашение с Государственной думой. В результате этого воз­никло Временное правительство, которое не только обосновалось в Зимнем дворце, но и следовало его политике. Но Февральская революция разрешила ближайшую задачу партии — свержение царизма.

Сразу же после победы революции В. И. Ленин стремился как можно скорее возвратиться на родину.

3 апреля 1917 года на завод пришла волнующая весть: при­езжает Ленин. Решено было направить делегацию рабочих к Финляндскому вокзалу. Вечером огромные массы людей запол­нили прилегающие к нему улицы. Среди встречающих было бо­лее двухсот рабочих семеновского завода. В эту ночь они долго не расходились.

Большое впечатление произвела на рабочих речь, с которой выступил Владимир Ильич с балкона бывшего дворца Кшесинской. В ней вождь пролетариата раскрыл особенности обстанов­ки, сложившейся в стране после Февральской революции. 4 ап­реля В. И. Ленин выступил в Таврическом дворце с докладом. В нем он изложил и прокомментировал свои знаменитые десять Апрельских тезисов. В них обосновывался курс на победу со­циалистической революции в России.

Впереди предстояла новая борьба, и пролетариат был готов ее продолжать.

26 июля в Петрограде начал работу VI съезд РСДРП(б). Обсудив сложившееся политическое положение, он определил курс партии на вооруженное восстание.

Новые задачи пролетариата большевики разъясняли массам. На заводских митингах читали газеты «Рабочий и солдат» и «Пролетарий», на страницах которых печатались отчеты о ра­боте съезда, его основные решения.

 В эти дни большинство фабрикантов столицы окончательно поняли неизбежность своего краха. Напуганный размахом рево­люционных событий, Семенов начал распродавать заводское оборудование и увольнять людей. В апреле и мае он рассчитал более пятисот человек, а 27 июля совсем закрыл завод и начал готовиться к отъезду за границу.

А в это время рабочие уже вступали в боевую дружину Пет­роградского района, сформированную революционером, мастеро­вым соседнего завода Дюфлона Александром Касторовичем Ско- роходовым. Член партии большевиков с 1912 года, Скороходов возглавлял районный Совет Петроградской стороны.

Отряду семеновского завода Совет поручил патрулировать улицы Аптекарского острова, пресекать всякие провокации со стороны соглашателей и меньшевиков, поддерживать революци­онный порядок.

Каждый день приходили вести о подготовке к вооруженно­му восстанию. Люди устраивали склады оружия и боеприпасов, готовились к решающему бою.

... Утром 24 октября по распоряжению Скороходова больше­вики Валентин Бойс, Иван Балденков, Александр Жарков, Гус­тав Блюмфельд и Алексей Левашко были направлены в Смоль­ный для охраны штаба революции. Остальные бойцы семенов­ского отряда получили задание в ночь с 25 на 26 октября охра­нять Троицкий мост, по которому с Петроградской стороны дви­гались вооруженные отряды рабочих, солдат и матросов на штурм Зимнего.

Пролетариат Петрограда под руководством большевистской партии сверг власть контрреволюционного Временного прави­тельства. 25 октября написанное В. И. Лениным воззвание «Ра­бочим, солдатам и крестьянам!» известило о том, что пролетар­ская революция победила.

26 октября на II съезде Советов были приняты Декреты о мире и о земле. Съезд образовал первое в мире правительство рабочих и крестьян — Совет Народных Комиссаров.

В эти дни отряды революционных рабочих продолжали оста­ваться на своих боевых постах. С оружием в руках они патру­лировали улицы Петрограда, охраняли почту, телеграф, банки, государственные учреждения, пресекали саботаж. Были готовы в любой момент вступить в борьбу с контрреволюцией.

Завод Семенова, закрытый его бывшим владельцем в июле 1917 года, в это время стоял.

ВОССТАНОВЛЕНИЕ ЗАВОДА

В ноябре 1917 года в штабе боевого отряда бывшего семенов­ского предприятия было принято решение освободить неболь­шую группу рабочих от охраны города и направить на завод. Был составлен список всех необходимых специальностей для налаживания производства, выделены опытные мастера, извеще­ны о начале работы инженеры, вставшие с первых дней револю­ции на сторону народа. Но пуск завода откладывался со дня на день.

События в Петроградском районе — провокации эсеров и меньшевиков, мятеж Владимирского и Павловского юнкерских училищ, в подавлении которого принимали участие вооружен­ные отряды трудящихся, не позволяли приступить к мирному груду. Только в конце ноября из штаба Красной гвардии, кото­рый размещался в районном Совете на Монетной улице (ныне улица Скороходова), отряд из сорока рабочих и служащих от­правился на завод.

Стоял тусклый осенний день, моросил дождь. Песочная ули­ца выглядела уныло. На длинном заборе дремали привыкшие к отдаленным выстрелам галки. В лужах отражалось серое небо. Было тихо. Казалось, этого уголка города еще не коснулись со­бытия Октября. Когда вчерашние бойцы революции шли по пустынной улице, непривычно громким казался им даже шум еобственных шагов. Уверенно шагали к заводу кузнец Дорогин, писарь Сычев, инженеры Александров и Кацкий, мастер Турконский.

В отряде было двое большевиков — Петр Бортников и Григо­рии Юрин. Рядом с отцом был Василий Юрин. Он улыбался и оживленно разговаривал со своим сверстником счетоводом Са­шей Черкасовым. На заводе его часто называли «королем цифр».

Рабочие, возвращавшиеся в этот осенний день на свой завод, выглядели совсем не так, как в те времена, когда они труди­лись в этих же стенах у частного предпринимателя. С их лиц исчезло застывшее выражение затаенной злобы. Они не были больше угрюмыми. Особенно изменился Владимир Аферов. От него раньше редко кто слышал лишнее слово. Однако все знали: Володька всегда поможет. Он был отзывчив, охотно делился всем, чем мог. Подмастерья, которые попадали к нему в обуче­ние, скоро переходили на самостоятельную работу: Аферов не таил от них своих знаний, учил слесарному делу с душой.

Он считался сочувствующим большевикам, но его никогда не видели выступающим на собраниях или митингах. Этот че­ловек был застенчив и молчалив.

А сейчас среди товарищей, спешащих на завод, он уверенно рассуждал, как им лучше организовать производство, беспоко­ился об оставленном хозяйстве, заметно волновался.

К знакомой проходной подошли молча, в нерешительности остановились. На воротах висели тяжелые амбарные замки, нужно было их снять.

— А ну-ка, Василий, беги на мебельную фабрику, — скоман­довал сыну Григорий Юрин. — Надо достать инструмент.

Вместе с Василием отправился Петр Бортников. Быстро раз­добыли все необходимое. Когда возвращались назад с ломами и молотками, Василий подтолкнул товарища: «Смотри!» — и рассмеялся. На воротах сидел Алексей Сычев.

— Давай лом! Скорее, ребята! — торопил он. — Я сейчас вы­веску хозяйскую собью!

Юрин пришел ему на помощь.

— А ну разойдись! — крикнул сверху Сычев. Старая вывес­ка медленно поползла вниз и тяжело рухнула.

Рабочие распахнули ворота. Неприглядная картина откры­лась взгляду. Во дворе валялись размокшие в осенней слякоти бумаги, ветошь, ящики с ржавым инструментом.

Вход в производственный корпус был тоже закрыт. Снова сорвали замки, вошли в помещение. Шаги гулко раздавались в непривычной для завода тишине. В цехах царил беспорядок. Большая часть оборудования исчезла. Станки стояли полуразобранные. Через зияющие проемы окон врывался ветер.

В конструкторском отделе шкафы раскрыты, пустые полки покрыты пылью.

— Здесь хранились чертежи и документация на изготовле­ние машин,— тихо произнес Александров.— Они исчезли! —В его глазах была растерянность.

— Как вы думаете, Александр Григорьевич, — спросил Кац- кого Аферов,— мог Семенов уничтожить документацию?

— Уверен, что нет. Ведь он надеялся на возвращение.

— Значит, отыщем... Завод пустим!

Тут же, в конструкторском отделе, распределили между со­бой обязанности: Алексею Богданову и Петру Бортникову пору­чили искать документацию, конструкторам — восстановить схе­мы машин, Аферову — организовать участок сборки, Сычеву — починить токарный станок, учетчику Саше Черкасову — соста­вить опись сохранившегося оборудования и деталей, имеющих­ся на складе.

Пока решили все вместе обосноваться в небольшой мастер­ской токарного цеха, принесли сюда инструмент, собранный во дворе, и несколько верстаков из слесарного. И работа началась. Штопали дратвой трансмиссионные ремни, вытачивали, выпили­вали, шлифовали детали. Через полтора месяца слесари прис­тупили к сборке первой машины, пока, правда, в основном из деталей, сохранившихся на складе. Но и это было победой.

Когда в маленькой мастерской был налажен трудовой ритм, Владимир Яковлевич Аферов предложил товарищам восстано­вить еще две мастерские.

— А зачем это, дядя Володя? — удивился шестнадцатилет­ний Вася Юрин.— Нам здесь совсем не тесно, а там ведь и ра­ботать некому.

Аферов остановился около парня, помолчал, а потом спокой­но ответил:

— Это сегодня некому. А нам надо о завтрашнем дне ду­мать. Вот утвердится прочно Советская власть, кончится война. Наши на завод вернутся, спросят: «Что вы тут сделали?» А у нас что будет? Двадцать молотков и один станок, да комнатуш­ка вот эта. Мало! К завтрашнему дню мы должны не так готовиться. Понял?

Владимира Яковлевича Аферова уважали за рассудитель­ность, трудолюбие, принципиальность, честность. Все свои силы он отдавал восстановлению завода. Часто советовался с Кацким, как лучше в сложных условиях организовать производ­ство, и опытный инженер искренне восхищался смелыми реше­ниями, которые предлагал простой рабочий.

Революция открыла широкие возможности для проявления творческой инициативы масс трудящихся. Из рабочей среды выдвинулись талантливые руководители, организаторы произ­водства. На заводе табачных машин таким человеком стал Вла­димир Яковлевич Аферов. Рабочие с любовью называли его «наш директор».

Ни на одного из прежних управляющих не был похож Афе­ров: ходил по цехам в промасленной рабочей одежде, сам чи­нил электродвигатели, помогал в ремонте станков и, с трудом разбирая буквы, читал список заводского инвентаря, который рос с каждым днем.

Вскоре на завод стали возвращаться кадровые специалисты.

С гордостью повели их товарищи в восстановленные цеха, где, казалось, только и ждали рабочих рук станки, верстаки, инструменты... Но недолго проработали они на своем предприя­тии. Над молодой Советской республикой нависла смертельная опасность. Вооруженные полчища интервентов напали на стра­ну. Началась мобилизация рабочих Петрограда в Красную Армию. Вновь взяли в руки винтовки Валентин Бойс, Ми­хаил Смирнов, Павел Световский, Алексей, Михаил и Николай Дорогины, Иван Пахулин. Защита Отечества стала их главным делом.

В годы гражданской войны против войск Деникина сража­лись рабочие завода М. И. Войнов, И. И. Воробьев, С. Д. Шац, И. А. Поздняков, Ф. И. Пензас; от армии Юденича защищали Петроград Н. Т. Шерстнев, Р. В. Быков, В. В. Мартынов, А. А. Петров, М. Я. Девель, Е. А. Киреев; воевали под Псковом с немцами В. С. Грушко, Н. П. Глызин, Г. А. Иогансон, А. П. Бог­данов.

Опустели цеха, но жизнь на заводе не замерла. Из женщин и подростков были созданы бригады по сбору топлива и метал­лолома. Как только набиралось пятнадцать — двадцать кило­граммов металла, разжигали дровами печи в плавильной, в куз­нице, и Станочники получали новые заготовки для деталей. Производство не останавливалось, хотя враги революции дела­ли серьезную попытку остановить завод.

В сентябре 1918 года на предприятие прибыла странная ко­миссия. Ее члены бесцеремонно начали составлять опись обо­рудования и готовить его к эвакуации. Рабочие поинтересова­лись, с какой целью это делается.

— С целью закрытия завода, как не имеющего государствен­ного значения, — последовал ответ.

Возмущенные таким решением оставшиеся на заводе рабо­чие повели борьбу за сохранение предприятия. В тот же день в Высший совет народного хозяйства было направлено письмо. «Наш завод, — говорилось в нем,— является предприятием точ­ного машиностроения. Он нужен Советской республике. Из его стен будут выходить кадры опытных специалистов для созда­ния отечественного машиностроения».

Письмо было рассмотрено на заседании Президиума Высше­го совета народного хозяйства. Оказалось, что еще в предок­тябрьские дни Временное правительство замышляло эвакуиро­вать революционно настроенный завод из Петрограда. Октябрь­ская революция помешала это сделать. И вот теперь меньшеви­ки и эсеры решили вновь осуществить неудавшийся замысел, но он был раскрыт. Вскоре на Песочную улицу была достав­лена правительственная телеграмма: «Вывоз с завода оборудо­вания и материалов остановить, завод оставить в Петрограде...»

В трудные годы гражданской войны многие предприятия страны не работали. Не хватало топлива, сырья, опытных спе­циалистов. Завод на Песочной улице Петроградской стороны был в этот период одним из немногих, которые давали продукцию. Он выпускал машины для трех табачных фабрик республики, обеспечивавших армию и флот, а также в небольшом количест­ве изготовлял слесарный инструмент и мелкие скобяные то­вары.

Коллектив предприятия состоял всего из сорока человек.

БОЛЬШИЕ ПЕРЕМЕНЫ

Старший мастер сборочного цеха Поляков вернулся с работы в хорошем настроении. Ласково поглядел на сыновей Сашку и Павла, взъерошил рукой их волосы. А за обедом вдруг радостно объявил:

— А большевики наши на всех позициях побеждают!

Жена не могла скрыть удивления. Она знала, что муж всегда держался в стороне от политической жизни. Революция в нем вызвала смятение и тревогу. И поэтому решила уточнить:

— Ты говорил раньше: «Большевики так много хотят изменить в стране, что и не справиться им будет». Как же так?

— А теперь вижу: справляются! Неделю назад итоги у насподводили, что сделано, значит. Бортникова Петра хвалили, Алексея Богданова, Фокина. Они чертежи нашли, которые хозяин спрятал. Многих хвалили. Да что говорить, все молодцы.

— Не одни теперь висячие замки да два табачных автомата в месяц делаем — пять машин за неделю собрали, восстанавливаем производство. А потом выступал Михаил Ильин — секретарь партячейки. Надо увеличить выпуск продукции, сказал. А для этого люди нужны. Лучшие-то кадры гражданская унесла.

И правда, верстаки в нашем цехе запыленные, тиски зар­жавели, а в токарном только три станка действуют. Где, думаю, кадры искать-то? А сегодня смотрю: инженер наш, Владимир Александрович Александров, двух сыновей привел. Один токар­ное дело будет осваивать, а другого сам обещал на чертежника выучить. Чертежников-то у нас совсем нет. Михаил Смирнов пришел с племянником. Другие тоже: кто сына привел, кто знакомого. Много парнишек у конторы собралось. Вот и я завтра своих поведу. А?

После семи лет войн экономическое положение страны было крайне тяжелым. Каждая семья испытывала трудности: не хва­тало продовольствия, промышленных товаров.

Особенно остро это ощущалось в Петрограде. Улицы города, в котором в 1916 году проживало почти два с половиной мил­лиона человек, теперь выглядели опустевшими. Население его сократилось в три раза. Промышленность Петрограда находи­лась на грани остановки. Большого труда стоило партийной ор­ганизации завода табачных машин сохранить предприятие в строю действующих.

В начале гражданской войны на заводе оставалось всего двое большевиков — Григорий Юрин и Петр Бортников. Осенью 1920 года вернулся с фронта рабочий Михаил Ильин. В солдат­ской шинели, слегка прихрамывая после ранения, пришел он в родной фрезерный цех.

В Петроградском райкоме партии, когда Ильин вставал на партийный учет, ему поручили укрепить на заводе партийную ячейку и привлечь в ряды коммунистов достойных товарищей.

На первом заседании в ноябре 1920 года кандидатами в члены РКП(б) были приняты Владимир Александрович Алек­сандров, первая на заводе девушка-токарь Вера Потапкина и мастер Петр Павлович Турковский.

В декабре 1920 года вернулись с фронтов гражданской вой­ны большевики Михаил Смирнов и Густав Блюмфельд, братья Михаил и Николай Дорогины. К 1921 году заводской отряд коммунистов состоял из десяти человек.

31 января того же года XIV губернская партийная конфе­ренция, обсудившая создавшееся на заводах и фабриках Петро­града положение, направила в адрес ЦК РКП(б) резолюцию. «Конференция опасается,— говорилось в ней,— что удар, нане­сенный петроградской промышленности, может привести к са­мым тяжелым последствиям для Питера».

В. И. Ленин и Центральный Комитет партии отреагировали немедленно. На следующий день Совнарком срочно выделил 15 миллионов рублей золотом для закупки за границей угля для Петрограда. Владимир Ильич лично направил в Петроградский губком телефонограмму об этом решении правительства: «Вче­ра Совет Обороны решил купить 18½ миллионов пудов угля за границей. Продовольственное положение улучшим, ибо сегодня решили дать еще два поезда под хлеб с Кавказа».

Эти меры помогли Петроградской партийной организации справиться с важнейшими задачами промышленного производ­ства.

Теперь, когда завод получил сырье и топливо, когда в его трудовую семью влились десятки людей, обстановка в цехах оживилась. Предприятие получило задание — обеспечить техни­кой восстанавливаемые табачные фабрики страны. Вскоре ему было дано и новое название — Государственный завод точного машиностроения имени Макса Гельца.

Немецкий коммунист, революционер Макс Гельц. В ноябре 1922 года по ходатайству рабочих заводу было присвоено его имя.	Рабочие завода на встрече с Максом Гельцем. 1929 год.

В то время миллионы людей следили за судьбой этого чело­века, смелого революционера, коммуниста, верного друга совет­ского народа. В годы гражданской войны он призывал рабочих Германии поддерживать победивший пролетариат Страны Сове­тов, стал одним из организаторов восстания против немецких милитаристов в Средней Германии. После его подавления в 1921 году Гельца арестовали и приговорили к смертной казни. Ком­мунисты Германии во главе с Эрнстом Тельманом, граждане Советской республики требовали освобождения революционера. В страхе перед новыми массовыми выступлениями рабочих гер­манские власти заменили смертную казнь пожизненным заклю­чением. По решению Петроградского городского Совета в 1922 году многим предприятиям города присваивались имена выдаю­щихся деятелей международного коммунистического движения. По просьбе тружеников завода точного машиностроения их предприятию было дано имя Макса Гельца.

К этому времени положение здесь значительно улучшилось. Цеха уже не напоминали кустарное производство, как в первые дни после пуска завода. Число рабочих выросло до двухсот. Каждый специалист имел ученика. Подготовка кадров шла быстрыми темпами. Получив основные навыки токарного, фре­зерного или слесарного дела, вчерашние ученики переходили на самостоятельную работу, вставали к станкам и верстакам.

Перед заводом стояла сложная задача: как можно быстрее увеличить выпуск продукции. Для этого провели целый ряд мероприятий. В частности, возобновил работу технологический от­дел. Хотя и состоял он пока только из двух человек — молодого инженера Владимира Гедвилло и инструментальщика Алексея Дорогина, помощь производству оказывал большую.

У самого старшего из сыновей кузнеца, Алексея, были поис­тине золотые руки. Работал он увлеченно, с душой. Часто до позднего вечера обсуждали они с инженером, как ускорить про­цесс изготовления деталей. В творческом поиске находили нуж­ные решения. За короткий срок отдел разработал серию приспособлений. Когда у рабочих появилась специальная оснастка, дело пошло быстрее. Отпала необходимость в специальных рас­четах, дополнительных частых замерах.

В 1922 году завод уже выпустил в пять раз больше продук­ции, чем в 1918 году. Он обеспечивал оборудованием все восстановленные табачные фабрики страны.

В том же году коллектив освоил выпуск нового табачно-набивного автомата. Его создали конструкторы В. А. Александров и А. Г. Кацкий. Если раньше поршень набивал гильзу папиросы только при движении в одну сторону, а затем следовал холостой ход в обратном направлении, то теперь поршень рабо­тал одинаково при движении в оба конца. Это значительно по­высило производительность труда на табачных фабриках страны.

Вскоре коллективу стало по плечу выполнение новых госу­дарственных заданий. Стране нужна была техника для предприятий легкой промышленности. В 1926 году Высший совет народного хозяйства СССР поручил Ленинградскому заводу точного машиностроения имени Макса Гельца освоить выпуск ма­шин для текстильной промышленности.

В цехах появились специалисты-текстильщики. С фабрики «Красная нить» пришли первоклассные механики Василий Де­мин и Николай Запрягалов. На работу были приняты конструк­торы и технологи: Владимир Лабориозов, Анатолий Лобанов, Николай Куриленко и Иван Маслов. Они разработали конструк­цию чулочно-вязальной машины, заменявшей ручной труд сра­зу 50 работниц.

Уже в следующем году трикотажные фабрики Москвы, Ле­нинграда, Киева и Ярославля получили новую технику.

В это же время завод освоил массовый выпуск пишущих перьев. За создание пера № 86, хорошо известного поколениям школьников 30—40-х годов, передовой лекальщик завода Сер­гей Алексеевич Маланов был награжден именными часами.

Кроме трикотажных машин, табачно-набивных автоматов и перьев в конце 20-х годов завод выпускал пишущие машинки «Ленинград» и первые отечественные счетно-вычислительные устройства.

Значительно улучшились на заводе условия труда. Первым был полностью реконструирован гальванический участок. Сво­ими силами рабочие произвели здесь ремонт, увеличили окна, установили вытяжные трубы. В хорошо освещенном и проветри­ваемом помещении работать стало намного легче.

Администрация завода вместе с профсоюзным комитетом, который возглавлял Г. К. Блюмфельд, наметили обширный план мероприятий. Начали строить новую котельную, перестраивать старую кузницу. Для рабочих запланировали открыть столовую. Но на это еще не хватало средств. Только в 1931 году появится она на заводе, а пока в цехах установили титаны для кипячения воды. В обеденный перерыв каждый получал горячий чай, а это тоже являлось немаловажным проявлением заботы о че­ловеке.

Завком ежегодно начал приобретать путевки в первые дома отдыха, открывшиеся на Каменном острове, утопающем в роскошных садах. С удивлением и даже смущением отправлялись рабочие сюда в отпуск. Это было новое в их жизни, еще непри­вычное.

Появилось свободное время, а значит, и возможность для за­нятий спортом, для чтения, участия в художественной самодея­тельности.

Первым самодеятельным коллективом на заводе стал духо­вой оркестр. Его создали в 1925 году. Повесили объявление прямо в консерватории: «Требуется руководитель духового ор­кестра». В завком по этому объявлению пришел Василий Базылев. Он понравился всем при первом же знакомстве: симпатич­ный, из пролетарской семьи. Выучился на дирижера. А когда Василий сказал, что именно на заводе хочет работать, а не нэп­манам играть, Густав Карлович чуть не прослезился. Тут же Базылеву выдали товарные чеки на покупку инструмента и по­казали помещение для занятий.

 Поступить в оркестр захотели многие. Были приняты те, у кого оказался музыкальный слух. Всего записалось пятьдесят человек.

Когда по вечерам во дворе завода стали слышны звуки бра­вых маршей, учиться у Базылева захотели Павел Поляков и Во­лодя Кузьмин. Но на прослушивании потерпели полное фиаско: у них не было слуха. На расстроенных парней, уныло стоявших у дверей музыкальной комнаты, обратил внимание Николай Иванович Дорогин.

— Не унывайте,— посоветовал, узнав, в чем дело,— музы­кальных способностей нет, зато руки золотые. Постройте что- нибудь.

— Аэросани, может быть? — подсказал Кузьмин.

— Я про такие читал. Пашка, давай! В Москву на них поедем, на выс­тавку.

Аэросани, сделанные рабочими завода, на Дворцовой площади перед пробегом Ленинград — Москва.

По вечерам после работы Сережа Рыбин, Ваня Болотин, Игорь Александров, Павел Поляков, Володя Кузьмин мастерили пропеллер и кабину, обивали жестью огромные лыжи. Еще и еще раз проверяли чертежи.

Когда сани были готовы, ребятам дали недельный отпуск для поездки в Москву. Выехали из Ленинграда утром. Быстро неслись по заснеженной дороге, обгоняя подводу за подводой. И конечно, домчались бы до Москвы, если бы не поторопились и в темноте не наскочили на железнодорожный шлагбаум. Про­пеллер и лыжи сломались. Хорошо, что сами остались живы. Вернулись домой расстроенные. Тогда председатель завкома Густав Карлович им посоветовал:

— Не переживайте, лучше катер постройте. Залив у нас боль­шой, летом будете кататься, на рыбалку рабочих возить!

Заблестели глаза у Павла Полякова. С радостью рассказы­вал он дома о новых планах отцу. А тот думал: счастливо складывается судьба у парня. Работать любит. Утром бежит на завод раньше всех. И завод для него стал родным. А как там все переменилось за последнее время!

Предприятие уверенно набирало силы. И в скором времени коллективу завода было поручено новое государственное зада­ние, которое определило всю его дальнейшую судьбу.